— Повторяю, — произнес Ларин, придержав дернувшуюся было лошадь, — здесь, как видишь, воды почти нет, — засыпали вчера ров на соседнем участке, так что греки и не заметили. Им сейчас не до этого. Штурм города уже начался. Я дам тебе людей, сегодня за ночь они организуют здесь подкоп, в который ты заложишь тот порошок, что уже приготовил для моих снарядов, и взорвешь в назначенный час. Понял?
— Весь порошок? — озадачился Каранадис. — Вы же хотели еще несколько длинных горшков получить послезавтра.
— Нет, не весь, — кивнул Леха, отводя в сторону ветку дерева, которое закрывало их от взоров греческих часовых, — оставь пару горшков. Может быть, они нам пригодятся в другом деле.
— Но как мы их запустим? — не унимался Каранадис, выучивший новое словечко от своего хозяина. — Старая установка погибла вместе с кораблем, а новую я ведь я еще не построил.
— Не парься! — оборвал его адмирал, переходивший на русский язык, когда его кто-нибудь раздражал, но быстро взял себя в руки. — Ты сначала мне здесь организуй подрыв стены, да пошире, чтобы в него могла не только пехота, но и конница пройти. А насчет ракет и новой установки после поговорим.
— Может быть, не мучиться с подкопом, — предложил грек, которому не очень нравилась перспектива оказаться на переднем краю сражения, а не на безопасном расстоянии — подтащим катапульту Архимеда. Сделаем пару выстрелов и все.
— Катапульта Архимеда, умник, — начал кипятиться Ларин от этой бредовой идеи, — пригодится на главном направлении, а здесь из нее стрелять все равно что из пушки по воробьям.
— Из чего? — не расслышал Каранадис.
— Не бери в голову, — отмахнулся Леха. — Тебе пока не понять. Делай, что велено. А когда моя конница хлынет в этот пролом, оборона города долго не простоит. И не перечь мне, а то я припомню твое недавнее пьянство после ночи с этой гречанкой. Ты что, забыл, алхимик хренов, что я приказал Инисмею перед началом штурма?
Каранадис, который собирался еще что-то спросить, резко умолк, вздрогнул всем телом и перевел взгляд на Инисмея, сидевшего в седле с другой стороны. Каранадис не мог забыть, что бородатому сотнику было приказано содрать с него живого кожу, если он еще раз нальется в ответственный момент. А вчера он позволил-таки себе лишнего. Перенервничал.
— Я все сделаю, — пробормотал оружейник, — сегодня ночью эта стена взлетит на воздух.
— То-то же, — усмехнулся Ларин, лишний раз убеждаясь, что наводить страх на подчиненных, которых сам же и расслабил, иногда полезно, — займись этим немедленно. А потом вернешься в Истр. Под конвоем. Инисмея оставляю здесь, чтобы присмотрел за тобой.