— Золото боишься бросить, скряга, — злорадно усмехнулся Ларин и вдруг в его сознании блеснула идея. Он обернулся к стоявшему рядом бойцу и. приказал: — Дай мне свой лук.
Тот быстро протянул его адмиралу вместе со стрелой. Ларин вскинул оружие, натянул тетиву, и попытался прицелиться, но окно было слишком узким. Для снайперской винтовки еще подошло бы, но из лука можно было стрелять только вслепую, уставившись в стену. И делать это надо было немедленно. Второго шанса не будет.
— Ну, помогите мне, боги, отомстить этой сволочи! — прохрипел Ларин, просунул жало стрелы наружу и отпустил тетиву, направив ее примерно туда, где мгновением раньше видел Иседона.
А затем, отбросив лук, приник глазами к щели окна. То, что он увидел, заставило его плясать от восторга. Иседон вдруг дернулся, схватившись за свое горло, которое было пробито стрелой насквозь. По его шее и рукам текла кровь, а старик судорожно тянул стрелу за древко, словно пытаясь ее вытащить обратно. Затем он упал на колени и, мгновением позже, уткнулся лицом в пыль мостовой.
— Собаке собачья смерть, — процедил Ларин сквозь зубы. — Прощай, Иседон. Я вернул тебе должок.
Глава одиннадцатая
Бескрайняя пустыня
Поднявшись на вершину песчаного холма, потрепанная в боях армия Федора Чайки замерла, повинуясь приказу главнокомандующего. Кони Чайки и Амада, ехавших рядом, остановились почти одновременно. Вечерело. Раскаленное солнце медленно, словно нехотя, падало за песчаные холмы.
— Двигаемся вон к тому оазису на горизонте, сегодня мы будем ночевать там, — проговорил Федор и добавил, облизнув пересохшие губы: — Надеюсь, что это не мираж.
Пехотинцы Кумаха, с трудом выдергивая сандалии из песка, двинулись в указанном направлении, бряцая оружием. Нумидийцы Мазика устремились вперед, обгоняя их, чтобы избежать неожиданной встречи с противником, которого Чайка ожидал уже отовсюду. Однако на этот раз всё обошлось. Не встретив никаких засад и спокойно заняв три находившихся здесь деревни, войско расположилось под пальмами на ночлег. Солдаты с огромным наслаждением предавались долгожданному отдыху у источника воды и в тени, поскольку несколько предыдущих ночей они провели под открытым небом. Проезжая к своему походному шатру, уже установленному в глубине оазиса, на берегу ручья, Чайка видел, как пехотинцы, отбросив оружие и скинув с себя шлемы, падали на колени, окуная голову целиком в воду, и жадно пили, а вернее лакали ее, стремясь быстрее утолить жажду. Честно говоря, ему хотелось сделать то же самое, но он должен был держать себя в руках, а потому выпил целый кувшин воды, лишь достигнув шатра.