— Эх, — пробормотал Ларин, жестом выпроводив охранника на воздух, — если б я был султан.
Он остановился на пороге, присматриваясь в полумраке горевшей жаровни к трем сидевшим на ковре прелестницам. Пока он размышлял, с кого же начать утоление страсти, медленно расстегивая ремни панциря, неожиданно сразу две красавицы гречанки встали и приблизились походкой пантеры. Они обе стали помогать ему разоблачаться, сняв и отбросив в сторону сначала ножны меча, затем освободив его от панциря и медленно стянув тунику.
— Вот это профессионализм, — пробормотал удивленный Ларин, которого гладили тонкие пальчики по разгоряченной от скачки груди и спине, заставляя содрогаться от блаженства, — похоже, я стал бы частым посетителем этого храма, если бы тут жил. Только бы не подцепить от этих свободных профессионалок что-нибудь ненужное, а то некогда было искать серьезную женщину.
Но эти соображения уже не могли его остановить. Они схлынули под напором вожделения, захлестнувшего мозг адмирала. Он прижал к себе ту гречанку, что имела самый хрупкий стан и самые длинные волосы, но при этом немалых объемов грудь. И, лизнув ее за ухом, толкнул на ковер, прошептав:
— Начнем с тебя, а там поглядим, насколько меня сегодня хватит.
Девушка откинулась на спину в ожидании. А Леха скинул исподнее и бросился на нее, как дикий кабан, боясь лишь раздавить это хрупкое создание своей массой. Но гречанка оказалась не такой уж слабой, она обхватила адмирала своими бедрами, позволяя войти в нее как можно глубже, и так громко стонала, что Леха даже на мгновение представил, как веселится сейчас его охрана. Ко все возраставшему удивлению местными привычками, скоро добавилась новая порция ощущений. Им не дали долго быть в одиночестве. Вторая «отвергнутая» красотка притерлась к нему сзади своими грудями и повисла, обхватив руками и поглаживая его. Ларину такой двойной капкан даже понравился. Закончив с первой, он слез с нее и занялся второй, которая так долго напрашивалась на его внимание.
— Ох, уже мне эти греки, — веселился адмирал, входя в нее, — не дадут помереть от тоски.
А когда он закончил и с этой, то, отдохнув немного и выпив вина, припасенного по такому случаю в шатре, смог наконец уделить время и третьей прелестнице, незаслуженно «забытой» в углу шатра. Это была та самая гречанка, которую Ларин просто не мог не заметить даже на площади. И прежде всего из-за ее задних габаритов. «А что еще русскому человеку надо, кроме габаритов? — философски размышлял разомлевший адмирал, приводя гречанку в позицию „вид сзади“ и сливаясь с ней в экстазе, — тут хоть есть, что пощупать».