– Познакомьтесь, пожалуйста, это Екатерина Ивановна, а это – просто Иван.
Лопатин распахнул дверь и пригласил всех войти в дом.
– Екатерина Ивановна! – бросилась к ней на шею Валентина. – Прямо не верится… Мы ждали вас каждый день… Как хорошо, что вы приехали!
Иван предложил сначала пообедать, а уж потом заняться делами. Хлебосольный хозяин, он довольно уверенно чувствовал себя в кухне и столовой, и, хотя стол накрывала в основном Валентина, какие-то распоряжения, пожелания, а то и приказания исходили от него, и чувствовалось, что он рад всему случившемуся, что он наконец успокоился.
– Катя, Иван – человек, которому я доверяю и при котором ты можешь мне рассказывать обо всем. Если бы не он, меня бы, возможно, уже не было в живых…
– Изольда, не преувеличивай… – пробормотал Иван, отворачиваясь от чрезмерно внимательного взгляда Смоленской.
– Меня посадили бы вместе с уголовниками, я в этом больше чем уверена, – вздохнула Изольда. – Мне, честно говоря, все еще не верится, что меня в чем-то подозревают… Давайте пообедаем, а потом ты расскажешь подробнее про Сочи и про мои «пальчики»… Кошмар какой-то! В голове не укладывается…
Валентина принесла большую фарфоровую супницу с дымящимися пельменями и поставила ее на стол.
– Все! Кажется, все, – сказала она, взглядом проверяя, все ли на месте: кетчуп, сметана, масло, уксус. – Я же говорила вам, Иван, что Екатерина Ивановна приедет именно сегодня!
Пообедать без разговоров не получилось.
– У меня нет алиби, Смоленская. Нет. И то, что я весь май и несколько первых июньских дней провела у себя на даче, доказать невозможно. Я просто отсыпалась, с соседями не общалась, больше того – я намеренно не показывалась, чтобы они меня не звали к себе в гости. Ты знаешь, как я не люблю бесполезные разговоры… Я отдыхала, понимаешь? И мне никто не был нужен. Вот если бы ты ко мне тогда приехала и мы бы махнули на турбазу или на остров с палатками, то такое алиби стоило бы целой жизни…
– Прости, Изольда, но у меня в тот момент было столько работы…
– Вот и получается, что кто-то знал о том, что в мае у меня отпуск, и этот кто-то хорошо поработал, прежде чем подкинуть на место преступления посуду с отпечатками моих пальцев, я уже не говорю о зажигалке…
– Кстати, о зажигалке. Ты не могла бы вспомнить, когда ты последний раз держала ее в руках? Хотя я понимаю, что сделать это довольно трудно…
– Да ничего не трудно! Во всяком случае, я точно помню, что прикуривала от нее на Набережной, в тот самый день, когда там нашли труп Веры Холодковой. Возможно, я пользовалась ею и позже, но ведь ты хотела узнать, не исчезла ли зажигалка в мае? Так вот: нет. Она была у меня уже после отпуска. Ее могли у меня украсть или из кабинета, или из дома. И даже скорее всего из дома, потому что на работе я курю много, и у меня практически на всех костюмах есть карманы, куда я машинально кладу зажигалку вместе с сигаретами. И никогда еще я не теряла зажигалку, а тем более – эту, золотую. Знаешь, когда пользуешься такой дорогой, можно даже сказать, драгоценной вещью, ты даже на подсознательном уровне боишься ее потерять, а потому практически не выпускаешь из рук.