– Это кто такая?
– Красивая, рыжая, тебе привезли ее пятнадцатого числа.
– Понятно, проходи.
И снова этот прохладный зал, пропитанный густым и липким запахом разлагающейся плоти, хлора или карболки… А за ним другая комната с металлическими контейнерами, в одном из которых лежала мертвая Полина.
– Послушай, как можно привыкнуть к такой работе? Меня это всегда интересовало… Как к этому относятся в твоей семье?
– Плохо. Но мне все равно.
Она не стала задавать лишних вопросов. Подошла к Полине и увидела шрам в низу живота, справа. Это помимо огромного грубого разреза от грудины до самого паха, оставшегося в результате вскрытия…
– Василий Петрович…
– Можно просто Василий.
– Василий, ты не мог бы мне объяснить происхождение этого шрама? – Она имела в виду маленький, тот, что справа.
– Объясняю. Такой шрам бывает после операции аппендицита, ты и сама это отлично видишь.
– И больше ты мне ничего не можешь сказать?
– Могу. Я даже это зафиксировал сегодня в документальной, так сказать, форме. Шов был воспален и при жизни доставлял немало хлопот этой девушке.
– Ее звали Полина…
– Полина смазывала его специальной мазью, «Флоретином», так, во всяком случае, показали анализы.
– Он был воспален? Но из-за чего?
– Просто не зажил, да и все. Ей наложили шов совсем недавно, числа десятого или, может, чуть пораньше. Ей надо было лежать, а она, наверное, скакала как ненормальная. Вот он и раскрылся, воспалился, загноился и все такое…
– Это все, что ты можешь сказать?
– А что ты хочешь услышать? Самого аппендикса там нет, я уже проверял. Единственное, что меня смутило, это то, что шрам вроде бы какой-то двойной…
– По второму разу? – Она посмотрела на Василия в упор. – Скажи, по второму разу? Как у тех, которых потрошил какой-то ненормальный?
– Похоже, что так.
– А ты это записал в акте вскрытия?
– Я не уверен…
– Тогда проверь и запиши. И позвони Логинову или Сапрыкину и скажи об этом. Какой-то идиот оперирует женщин по второму разу… Почему? С какой целью?
– Между прочим, твоя Полина была беременна. Срок – ничтожный, всего три недели. Но, быть может, это важно…
Наталия испытала шок. Она сразу представила себе Полину, купающуюся в лучах яркого солнца на фоне сочной зелени с малышом на руках…
– Да, это очень важно. Было очень важно.
Она, пошатываясь, вышла из морга, забыв даже попрощаться с Романовым, села в машину, доехала до первого таксофона и позвонила Сапрыкину:
– Сережа, мне срочно нужен адрес некоей Гольцевой Юлии Александровны тысяча девятьсот шестидесятого года рождения…
– Соня, Логинов не приезжал? – спросила она с порога, войдя в квартиру без звонка при помощи собственных ключей. В прихожей пахло кремом для обуви: на коврике стояли вычищенные до блеска рыжие итальянские туфли Игоря. «Почему все мужчины помешались на итальянской обуви? Чем плоха английская?»