Иногда по вечерам к ним захаживал Бим. Он приносил закуску, выпивку, они втроем запирались у себя в комнате, включали музыку и отдыхали. Судя по количеству пустых бутылок, которые Женя находила утром на кухне, пили они много. Бим иногда уходил от них под утро, а иногда и оставался до утра. Женя понять не могла, где он спит, ведь диван в кабинете был всего один. Видимо, на полу…
Вскоре и Ирина бросила свою работу в музыкальной школе и устроилась к Биму, как она выражалась, «под крылышко». Выполняла его поручения, ездила на встречи с клиентами, куда ее возил Тарас, и стала получать неплохие, судя по ее счастливому виду и изменившемуся образу жизни, деньги. В холодильнике стали появляться деликатесы, а домашние ужины сменились ресторанами. Ирина стала как-то поспокойнее, располнела, а через некоторое время и вовсе заявила Жене, что беременна и собирается развестись со своим мужем и выйти замуж за Тараса. Жене не оставалось ничего другого, как порадоваться за подругу. Шли дни, месяцы, Женя и сама стала приходить в себя, все реже и реже делала записи в своем дневнике, а к Герману обращалась лишь в ночные часы, мысленно подолгу разговаривая с ним и спрашивая его совета, и, как правило, получала ответ. Понимала, что ведет себя неестественно, но успокоиться не могла, не верила, что он мертв.
Они познакомились два года тому назад на Кипре, это был веселый курортный роман, закончившийся пышной свадьбой и обещавший долгую и счастливую жизнь. Оба были влюблены, ходили, обнявшись, и думали только друг о друге. После свадьбы резко сократили свои визиты к знакомым, приемы и все свободное время проводили только вдвоем. Еще тогда Женя подумала, что так не бывает, что невозможно вынести такое количество счастья, что любовь переполняет ее, что желания ее иссякли и что жизнь не может держать ее в постоянно расслабленном, блаженном состоянии. Должно быть, поэтому Герман и исчез. Отправился в командировку в Кению, снимать львов, – и пропал. Прошел месяц, другой, а он так и не дал о себе знать, если не считать звонка из аэропорта Найроби, что, мол, долетел, все в порядке, люблю, целую. Кажется, это было в другой жизни, пропитанной запахами любви, миндальных печений и яблок – крошки и яблочные огрызки каждое утро выгребал из постели Герман, смеялся тому, как странно они ужинают, и обещал купить точно такие же печенье и яблоки… С тех пор как его не стало, Женя не съела ни одного яблока… Райские дни закончились, она стремительно летела в ад, и Ирина, сама этого не подозревая, толкала ее в спину… Ну зачем она поселилась в ее квартире, где всей своей бурной, почти семейной жизнью вытеснила запахи хозяев, какое право она имела забеременеть и выселить Женю из спальни («Тебе же все равно, где валяться на кровати и смотреть телевизор, мы с Тарасом переселимся в спальню, а когда к нам будут приходить гости, то станем принимать их в гостиной»). Как могла она воспользоваться слабостью хозяйки, ее душевной болезнью, чтобы занять квартиру и пользоваться ею, как собственной? Да еще и под предлогом того, что она тем самым приносит себя в жертву и делает все это исключительно ради Жени. Странно было бы предположить, что она не понимала, что делала, что Женя не прозреет и не поймет, что ее обманули, что ее болезнью воспользовались, а это означало, что Ирину отношение Жени ко всему происходящему интересовало меньше всего. Да и с какой стати она должна переживать за Женю, когда в ее собственной жизни произошли такие изменения, ведь она все-таки решилась бросить мужа и сойтись с Тарасом! Разве не к этому призывала ее в свое время уравновешенная и здоровая Женя, еще до знакомства с Германом… Кто бы мог подумать, что ее решительность когда-нибудь отразится на жизни самой Жени таким вот вероломным способом!