Поздно вечером Виктория приехала в Черемушки и долго звонила в дверь, но ей никто не открыл. А на следующий день во время утреннего спектакля Володя избегал ее и старательно смотрел в другую сторону. В антракте она сама подошла к нему и тихо сказала:
– Нам надо поговорить. Давай сходим куда-нибудь, у нас же сегодня свободный вечер.
– Я не могу, – виновато улыбнулся он.
– Почему? – спросила она, чувствуя, как на глаза наворачиваются предательские слезы.
Он молчал и все время вытирал носовым платком лоб.
– Я буду сегодня занят, – наконец выдавил он из себя.
– Чем? – Голос у нее задрожал.
– Виктория, – тромбонист набрал побольше воздуха в легкие, – нам не надо больше встречаться.
Она смотрела на него широко открытыми глазами. Слез не было – они застыли на подходе.
– Извини меня, я должен был тебе это раньше сказать. Но я не решался. Прости. Я полюбил другую.
Виктория на следующий же день ушла из оркестра Большого театра, потому что не могла видеть рядом того, кого любила и до кого не могла даже дотронуться. Дома ее поступок наделал большой переполох. Но еще большее потрясение ждало Марию Львовну, когда она узнала, что ее дочь беременна. Она бросилась выяснять: кто? И тромбонист был приглашен в генеральский дом для серьезного разговора. Виктория не знала об этом решении матери, и, когда вечером пришла домой и сквозь приоткрытую дверь в гостиной увидела знакомую туфлю на тонкой ноге тромбониста, стыд за мать заставил ее бежать во двор. Там она и дождалась того, чьего ребенка носила под сердцем.
– Виктория, – тихо сказал он, – что же ты мне ничего не сказала?
– О чем?
– Ты знаешь, о чем.
– И ты бы меня сразу обратно полюбил? Да?
Он молчал. Потом круто развернулся и зашагал к метро. Больше они никогда не виделись.
Через три дня Мария Львовна, предварительно переговорив с нужными людьми, отвела Викторию в больницу.
– Ни о чем не думай, – говорила она дочери. – Ты начнешь жизнь с чистого листа.
Чистые листы потом еще были, и не раз. Виктория влюблялась, каждый раз пылко, страстно, очертя голову, словно в омут бросалась. На каждого она обрушивала целый шквал чувств, весь запас нерастраченной нежности и заботы. Но она словно обречена была судьбой на несчастную любовь. Ее избранники или были женаты, или не обращали на нее внимания, или очень быстро расставались с ней, чаще всего безо всяких объяснений – просто исчезали из ее жизни, и все. Одному из них, все-таки решившемуся на финальный разговор, Вика устроила допрос с пристрастием: ну почему, ну что во мне не так?
– Видишь ли, мне нравятся более темпераментные женщины, – выдавил тот из себя. – Ты, не обижайся только, несколько холодна в постели…