Закончив предаваться раблезианским удовольствиям за столом, отяжелевший глава семейства переползал в кресло у камина. Сюда лакей подавал рюмочку ликера, кофе со сливками, трубку крепкого амстердамского табаку и свежую газету. Водрузив на нос очки, Шувалов читал вслух, выбирая из столбцов новости поскандальнее.
-- "Лете 1761 декабря 2 дня. В киргизской Букуевской орде неподалеку от ханской ставки упал с неба огромный змей толщиной с верблюда, длинною же в 20 саженей. Он шипел и издавал смрад, пока киргизцы не прогнали его пиками".
-- Что же теперь будет? -- всполошилась Мавра Егоровна. -- Неужели конец света?
Шувалов сдвинул очки на нос и поверх стекол снисходительно посмотрел на жену. Какую же исключительную дуру послал ему Господь по великой щедрости своей!
-- Успокойся, Мавра Егоровна, -- ободрил он супругу, -- Чудо это случилось в орде, у нехристей, стало быть до нас, православных, касательства не имеет.
-- Слава те, Господи! -- Графиня перекрестилась.
Дочери прыснули в кулачки.
Мавра Егоровна была женщина бойкая и пронырливая, но малообразованная и, как большинство россиян, искренне верила всему, что писали в газетах. В свое время она, старая подружка Елизаветы, много поспособствовала карьере супруга. Теперь, по кончине доброй государыни, семейство переживало не лучшие времена. Вокруг нового императора обсели Воронцовы. Бывшего фаворита Ивана Шувалова еще терпели, разговаривали сквозь зубы, кивали... Но его родню, властных и самоуверенных двоюродных братьев, на дух не переносили.
Даже погода не радовалась новому царствованию. Еще недавно стоял мороз, а теперь вон какая раскисель! Шувалов отложил газету и поверх очков взглянул в окно. Там по мокрой мостовой гремели колеса экипажей. Они с трудом проворачивались в талом снегу.
Прямо напротив дома застряла тяжелая дорожная карета. Она увязла по самые оси, и сколько кучер не нахлестывал лошадей, пара кляч никак не могла вытащить английский рыдван из грязи. Возница кричал и щелкал кнутом, кони возмущенно ржали, толпа потешалась и швыряла в проезжих огрызками моченых яблок.
-- Подите-ка, барышни, прочь, -- цыкнул отец на юных графинь, прилипших к окну.
Тех, как ветром сдуло.
Петр Иванович свято блюл нравственность "дщерей от чресл своих" и не мог позволить им слушать площадную брань.
-- И-и, батюшка, какой ты грозный! -- Рассмеялась Мавра Егоровна. -Совсем девок распугал. Что там за комедия?
Но муж не отвечал ей. Он с удивлением взирал сквозь стекло на молодого человека, высунувшегося из кареты. Тот тревожно скользнул глазами по улице и, поняв, что для серьезного беспокойства нет причин, откинулся обратно на подушки. Занавески в рыдване были отдернуты, и Шувалов хорошо видел бледное усталое лицо проезжего с темными кругами под глазами и тонким орлиным носом. Оно показалось Петру Ивановичу знакомым, вот только он никак не мог припомнить, где его видел.