У меня внутри все зудело от неуемного желания позвонить Марку и поговорить с ним. Но он и так знает, что я сижу сейчас где-то на станции и жду поезда, а то и еду… Почему бы ему самому не позвонить?
И вдруг позвонил. Словно услышав мой внутренний, полный слез и горечи монолог.
– Привет, как ты?
Голос родной до судорог, до горячей волны между лопатками.
– Марк, сижу вот на станции, жду поезда. Буду в Москве завтра утром…
– Я встречу тебя, – он даже не дослушал меня. – Я уже мысленно стою на вокзале и встречаю твой поезд, и вижу тебя… Как же я соскучился, если бы ты только знала…
– Это ты меня вызволил, тебе спасибо, что бы я без тебя делала?
– Это твой закройщик…
Я разрыдалась.
– И думала, что я не знаю… Дурацкая, растянутая на три года игра в замужество. Изабелла, не реви. У тебя есть с собой носовой платок?
– Нет. Только салфетки. Бумажные. У меня вообще ничего нет, кроме… – И я в двух словах рассказала ему о деньгах. В темноватом помещении станции я была единственным пассажиром, а потому могла спокойно говорить, правда, тихо.
– Ну и правильно. Сначала надо выяснить, а уж потом… – поддержал меня Марк.
– Я не смогу ей мстить, больше того, скажешь, что я дура, но я хочу увидеть ее. Я так по ней соскучилась. Я не верю, что это она, не верю…
– Твое дело. Грязное дело. Мерзкое дело. Захара жалко. Он был хорошим другом. Прекрасным врачом. Талантливым хирургом. Думаю, твоя подружка была с ним счастлива. Несмотря ни на что.
– Но она сама сказала мне…
– Она фантазерка, во-первых. Во-вторых, истеричка. Она шизоидальная особь… Открой глаза… Да ладно, с тобой бесполезно говорить. Ты и меня терзала целых три года рассказами о каком-то портном. Ты смешная, Изабелла.
– Хорошо, что хоть ты называешь меня моим полным именем. – По щекам моим текли слезы.
– Ты сама придумала «Белку», вот и грызи свои орехи. Только смотри зубы не сломай… А теперь возьми себя в руки, успокойся, дождись поезда, садись и лети ко мне, прямо в мои объятия… Закройщик погиб, слава тебе господи… Ты теперь дважды свободна. Я целую тебя, моя Белла…
Я поцеловала телефон. Он был теплый – я крепко держала его в своей ладони. Так крепко, что чуть не раздавила. Думала, что чем сильнее я его держу, тем громче станет голос Марка.
Голод. Я почувствовала голод. До поезда было еще целых два часа. Вышла на перрон, увидела старуху с яблоками. Купила. Спросила, чистые ли. У нее же, оказывается, были и пирожки. Теплые. А начинка яблочная, розовая, густая, с корицей. В буфете к пирожкам нашелся и сладкий горячий чай.
– Как в ваш карман попал этот нож?