– Вот. – Борис протянул мне папку с документами.
– Входи. Кофе хочешь?
– Валяй.
От этого «валяй» мне стало и вовсе не по себе. Закадычные друзья. Друг семьи. Свой парень. И тени не осталось от того Бориса Пожарова, что грозил мне ночью всеми карами за то, что я пристрелила его женушку.
Зажав под мышкой папку, я отправилась на кухню, по дороге прикрыв дверь спальни, где на ковре стоял уже упакованный и запертый на замок чемодан. Позвала гостя за собой. Слышала, как он разувается, пыхтит. Мальчишка. Беатрисс, что ты сделала с ним? Что за удовольствие издеваться над людьми, которые так преданы тебе?
Пока шумел электрический чайник, разогревая воду для кофе, я раскрыла папку и быстро пробежала глазами документы в поисках интересующей меня информации. Отыскав в сложном, полном медицинских терминов тексте эксперта слово, которого я боялась больше всего, я отшвырнула от себя листы, как если бы они были заражены опасной инфекцией. Даже Борис вздрогнул. Удивился одним взглядом, но ничего не спросил.
– Борис, это я застрелила ее, – сказала я, не отрывая глаз от его лица. – Я. И я готова все написать, как было. Можешь звонить следователю, кому угодно…
– Как это – ты? – Брови Бориса взлетели вверх, по лицу его было нетрудно догадаться, что такого поворота дела он не ожидал. Он не был готов к тому, что убийцу Беатрисс ему выдадут прямо сейчас, на блюдечке. – Изабелла, не дури.
Меня уже который раз поразил тот свойский, дружеский тон, который сохранился у Бориса даже в тот момент, когда я призналась ему в убийстве! Откуда ему взяться? Подумалось, что Борис мог быть знаком со мной заочно, из разговоров с братом…
– Ты издеваешься надо мной? – Он смотрел на меня, не в силах понять, серьезно я говорю или задумала что-то, о чем он не догадывается.
– Борис, той ночью я действительно отказалась ехать вместе с ней к вам домой, я попросила остановить машину и вернулась. Но потом поняла, что должна непременно быть рядом с ней. Я боялась за нее. Приехала, позвонила. Она долго не открывала, а когда открыла, это была уже не та Беатрисс, которую я так любила. Я видела перед собой больного человека. Сумасшедшую женщину. В руке у нее был пистолет. Она сказала мне, что любит Марка, что у нее с ним связь. Что она ждет от него ребенка. И что я, наконец, единственное препятствие. Захара-то она уже убрала. Она хотела застрелить меня, но я бросилась на нее, повалила на пол, мы боролись. И когда прозвучал выстрел, я не была уверена, что пуля вошла не в меня. Мы обе были невменяемы. Мы, любившие друг друга больше всех на свете, потеряли рассудок. Но она люто возненавидела меня. Я же боролась за свою жизнь. Когда я поднялась с пола, то увидела, что Беатрисс мертва. Я протерла полой ее пеньюара пистолет и вложила ей в руку. Вот и вся, собственно, история. Понимаешь, завтра я выхожу замуж за Марка, но мне бы не хотелось ломать ему жизнь. Он еще слишком молод, чтобы клясться мне в вечной любви и верности, я не хочу связывать его. Я так решила, поэтому и позвонила тебе. Собралась. Пойдем, я покажу тебе кое-что…