Когда прибежала Пат, Дик и Мария стояли у кровати Хоакина и читали «Радуйся, благодатная!». Пат запыхалась и ждала возле них, пока они не кончили.
– Что случилось?
– У него остановилось сердце, – ответил Дик.
– А сейчас в порядке?
– Надо надеяться. Сестра сказала, что жизненные показатели стабилизировались.
Пат понимала, что почти нереально оторвать Марию от любимого, но решила попробовать.
– Мария, у нас пятнадцать минут, чтобы добраться до дворца правосудия. Если ты не дашь показаний, все, что сделали Хоакин, Дик, ты и Джек, пойдет прахом. – Она исключила себя из этого списка, хотя сделала не меньше других.
– Не могу его оставить, – в отчаянии проговорила Мария.
– Надо. Хоакин сказал бы тебе то же самое. – Пат не хотела использовать раненого для своих аргументов, но у нее не оставалось выбора.
Мария посмотрела на Дика.
– Поезжай, – сказал тот. – Пат права: Хоакин сказал бы то же самое.
Он протянул Пат ключи.
– Некогда возиться с машиной. Бежим. Будем надеяться, что успеем.
Судебный пристав убирал телевизор, когда женщины, запыхавшись, вбежали в зал. Пат заметила на лице Джека облегчение.
– Вызывайте следующего свидетеля, – предложил судья.
– Штат приглашает Марию Лопес, – объявил Джек.
Мария вышла вперед и принесла присягу.
– Назовите для протокола вашу фамилию, – попросил Джек. Она стояла с отрешенным лицом и ничего не говорила.
– Мэм, – повернулся в ее сторону судья, – вы должны ответить на вопрос.
– Мария Лопес. – Ее глаза по-прежнему невидяще блуждали.
– Где вы в настоящее время работаете?
– В канцелярии прокурора штата – секретарем.
Джек решил ее немного направить.
– То есть моим секретарем?
– Да.
– А до того, как пришли работать ко мне, служили в полицейском управлении Бэсс-Крика? Так?
– Так.
– Вы работали лично на обвиняемого Уэсли Брюма?
– Да.
– В качестве секретаря?
– Да. – Наводящие вопросы кончились, теперь ей предстояло собраться.
– Мисс Лопес, как долго вы работали в полицейском управлении? – Ответа не последовало. Джек повторил вопрос: – Мария, сколько времени вы работали в полицейском управлении?
– Протестую! – Джимми Дикарло вскочил со стула. – Обвинитель обращается со свидетелем запанибрата.
Мария посмотрела на адвоката, перевела взгляд на Клея Эванса, затем на сидящего подле него Уэсли Брюма – негодяя, который, как ей было известно, стрелял в Хоакина.
– Пятнадцать лет, – твердо ответила она, прежде чем судья успел решить, принимать или отклонить протест.
– Обвинитель, воздерживайтесь от того, чтобы называть свидетеля по имени, – предупредил Джека Стэнтон. – А вы мэм, должны повременить с ответом, если заявлен протест. Вы меня поняли?