— Я недовольна собой, мой Сан, и прошу при первой же возможности продолжить тренировки, — негромко ответила она.
— Не возражаю.
Летчики зыркали на нее так же, как и спецназ со смесью злости, зависти и уважения.
Эту ситуацию я оставил без комментариев, они были уже излишни.
После, в кабинете Кольцова я не спешил высказываться, вынуждая его оправдываться. Конечно, недостаточное финансирование, конечно, далеко не лучшие кадры, но это не извинения — другой бы на его месте не допустил такого развала и, скажем прямо, недееспособности части.
Сделав вид что согласен с оправданиями, я попытался разговорить его на тему Вашека и Ругова, Кольцов ушел в глухой отказ и при попытке надавить закрылся еще больше. Мне стоило большого труда сдержаться, и не дать понять, что досиживает он в этом кабинете считанные дни, а потом вылетит вон пинком под зад, и уж я позабочусь, чтобы долетел он до самой глубокой и темной ямы.
Что ж Кольцов на сотрудничество не пошел, сделаем ход конем — возьмемся за Ругова. Если приговоренному к смерти, в нашем случае тюрьме, пообещать избавление, думаю можно многого ожидать. И с Руговым как раз можно сыграть в открытую…
Вечером доложилась Ханди, руководившая проверкой док-базы — подчищали, грубо, но надежно, восстановить уничтоженные документы нельзя. Но ей удалось заполучить журнал диспетчеров порта и, когда его перелопатят, то совершенно четко будут знать, какие рейсы не были зарегистрированы.
Неплохо.
Следующим утром пришлось жестко оборвать занудные наставления Самарского, я понимаю, что мне необходима охрана, но взять свидетелей на разговор с Роговым я не могу, это гарантированно заткнет ему рот. Однако компромисс был найден в лице Викен. Как ни странно, но на роль охранника ее предложил Зайнов. Синто восприняла назначение, как и всё что с ней происходило за последний год, абсолютно бесстрастно, уточнив в платье ли я хочу ее видеть или в форме. Это давно превратилось в некий код — длинное шелковое платье с разрезами хоть и одевалось на тонкий свитер и штаны-лосины тем не менее делало ее женственной и обманчиво неопасной, а в форме информ-службы она превращалась в коскату, человека-оружие без собственной воли. Не знаю, какую из этих ипостасей я не любил больше.
Во время разговора начавшегося как вполне обычная светская беседа, Викен, в роли молчаливой гейши, ухитрилась полностью отвести от себя внимание и расположилась так, чтобы в случае чего блокировать Ругова. И как оказалось не зря.
После того как я резко сменил тему и выложил перед главой весь расклад, с ним начало твориться нечто странное — он впал в сильнейшую панику, и я не понимал почему, ведь он не идиот, должен же понимать, что это лишь начало жесткого разговора и соглашения. Но нет…трясущимися руками он полез в стол, якобы за лекарством и… Викен взвилась, нанося удары и опрокидывая его вместе с креслом на пол. Отлетел выбитый лучевик.