— Пройдемте, полномочный представитель, — эти слова прозвучали как изощренное издевательство, но мне было все равно.
Мне давно уже было всё равно. Не только синто умеют запихнуть чувства и эмоции куда подальше, оставив только трезвый расчет. И этот расчет мне говорил: «Шансов нет. Ни у кого». И моя задача, как Полномочного Представителя состоит в том чтобы минимизировать выгоду, которую хины могут извлечь из нашего плена.
Мы поднялись на ярус выше, долго петляли коридорами и наконец оказались в помещении похожем на медотсек… Гадкое сходство: все одно и тоже только знак минус — здесь не лечили, здесь калечили.
Странно, но палачом оказался молодой толсин, обычно «богомолы» занимают куда более высокие позиции. Меня закрепили на станке, и по приказу безопасника палач снял наномаску. Надо сказать, сделал он это аккуратно и бесстрастно, причинив лишь минимум боли, которой не миновать, снимая маску без реактивов.
Белый Богомол принялся выдавать общие фразы в который раз повторяя идиотские обвинения в шпионаже и диверсионной деятельности, я не слушал его уходя в себя, готовясь к пыткам — мне, Представителю, негоже демонстрировать слабость. Я «ушел за стекло».
Видимо этот Белый Богомол, несмотря на возраст и высокий чин, все же не был профессионалом своего дела, он дал мне время «закрыться», и когда предъявили Викен, никакого отклика не было: ни внешнего, ни внутреннего.
Как и я, голая, крестом растянутая на станке, в ожогах и синяках, она… она все равно оставалась воплощением совершенства.
Худенькая, но удивительно гармоничная и женственная фигурка, прекрасное в своем спокойствии и отрешенности лицо…
Жаль, очень жаль, что моя прихоть стала первопричиной приведшей ее на этот станок, жаль, что из-за меня ее жизнь оборвется так рано.
Сквозь стекло долетели слова Богомола «сделать заявление, признать…» — не дождетесь… Что-то заставило мою голову дернуться, а… это толсин орудует стеком, вот значит, откуда у Викен синяки, а ожоги от подключения электродов, старый способ, но от этого не менее болезненный и действенный.
Богомол что-то кричит мне в лицо и тычет стеком в Викен. Ну да, «заявление» конечно же будет писаться на пси-стерео, так что я нужен целым и относительно невредимым, а вот Викен…
Что ж, за гранью с меня спросят за все.
Богомол отстраняется и отдает приказ, палач начинает готовить раствор. Ожоги кислотой…
Темная стена падает, отсекая чувство вины и жалость, мы все уже мертвы…
Я не могу рассмотреть лица Викен, я просто не вижу его, потому что видеть мне его уже незачем. Зато палача я вижу хорошо, он долго возится, не начиная процедуру, и всё время посматривает ей в глаза с какой-то странной надеждой. Извращенец. Вдруг, он впился в нее быстрым поцелуем, так целуют любимую перед разлукой. Извращенец и выродок. После поцелуя он специальным шпательком, как художник краску на холст, принялся наносить едкий раствор на ее лицо.