— В нормальном, — осторожно и ничего не понимая, ответила доктор.
— Когда созревание?
— Через… пять дней…
«Отлично»…
— Алекса…
Я перебил.
— У нас есть возможность произвести забор генматериала и сохранить его? — спросил я, жестко глядя ей в лицо.
— Да.
— Я хочу чтобы вы произвели забор материала до того, как Ви… Саламандра Викторова окончательно придет в себя. Хочу, чтобы в регенераторе она пробыла столько, сколько нужно и вышла максимально дееспособной. Вам все ясно?
Таисия вспыхнула.
— Вы требуете, чтобы я украла у нее яйцеклетку?
— Я должен повторять приказ? — мой тон холоден, спокоен и… пренебрежителен: оправданий и объяснений — не будет.
Таисия бледнеет от оскорбления. Наши с ней отношения были «человеческими», а не «начальник-подчиненный». Не простит… Не будет больше милых вечеров-посиделок и обсуждений архаичной литературы. Всегда приходится чем-то жертвовать.
— Я поняла вас, господин Полномочный Представитель Президента, — в голосе лед, а на лице пылает обида. Она смотрит в визор, и готов поклясться, не видит ничего.
— Таисия Никифоровна, — она вздрагивает от моего теплого и дружелюбного тона, с трудом удерживая отстраненное выражение лица, — я ведь могу рассчитывать на безукоризненное выполнение и максимальный из возможных результат?
Она борется с собой.
— Я, кажется, не давала повода сомневаться в своей компетентности и добросовестности, — процедила доктор сквозь зубы.
— Совершенно верно, никогда не давали.
Она не сдержалась и бросила на меня полный негодования взгляд, мол, чего ты опять прикидываешься добреньким? Я все о тебе поняла!
Милая девочка, совершенно неискушенная в таких делах, будь на ее месте Викен, та бы принялась задавать уточняющие вопросы, по делу конечно, но так, чтобы я прочувствовал, какой я моральный урод, и насколько низко пал.
Самое забавное, что я в своем праве: этот чертов сан-контракт позволяет мне распоряжаться генматериалом Викен без ее согласия, а раз согласие не нужно, то мне вовсе не обязательно ставить ее в известность.
Мы благополучно миновали «врата», ни засады, ни преследования не было, впереди два ничейных сектора-пустышки.
Самарский нашел личное дело палача Йинао Тяня.
Удивительная история, только у хинов возможен такой бред. Чиновник проворовался и покончил с собой, в назидание остальным, его двух сыновей продали в рабство, и хозяином мальчиков стал Вэйхао Цепной Пес. Что стало с младшим — не понятно, а старшего учившегося на врача, сделали палачом. Выяснилось также, что Йинао Тянь доучивался на Синто.
Николай Николаевич предположил, что синто ухитрились поставить ему гипноустановку, но эта версия не выдерживала критики. Во-первых, наверняка Вэйхао не выпустил бы своего раба, не обеспечив защиты от такого. Во-вторых, под гипноприказом, особенно предполагающим пожертвование жизнью ради объекта, человек тупее и безэмоциональнее, а эмоции у них обоих, можно сказать, «били через край».