— Я хочу, чтобы ты запомнила, — сказал ей Доро. — Ты пришла к мысли, что я не смогу тронуть тебя. Но думать так — слишком глупый и опасный путь.
Она только наполовину продвинулась в лечении. Она вынесла брань и оскорбления со стороны Томаса. Она выдержала часть ночи около его грязного тела. В конце концов, она сумела добраться до него и начать лечить. Ведь не только язвы и болячки на его теле были предметом ее внимания. Еще ни разу Доро не забирал от нее больного в начале лечения, ни разу! Как только она не подумала, что он может сделать нечто подобное? Это было равносильно тому, как если бы он угрожал кому-нибудь из ее детей. Да, разумеется, он угрожал ее детям. Он угрожал всему, что было ей дорого. По-видимому, он еще не закончил с ней, и только поэтому еще не убил. Но с тех пор, как она ясно дала понять, что не любит его и подчиняется только его силе, он чувствовал необходимость напоминать ей об этой силе. И если он не может это сделать, отдавая ее в руки человека-дьявола, потому что этот человек тут же перестает быть дьяволом, то он может забрать у нее этого человека именно сейчас, когда ее интерес к нему стал особенно сильным. А кроме того, возможно, Доро догадался, что она сказала Томасу, — что скорее разделит постель с ним, чем с Доро. Для человека, привыкшего к обожанию, такая догадка могла быть страшным ударом. Но что она могла сделать?
— Доро, — продолжала упрашивать она, — этого вполне достаточно. Я все поняла. И я была неправа. Я буду помнить об этом и вести себя гораздо лучше.
Теперь она сжимала обе его руки, склоняя свою голову перед гладким молодым лицом. Внутри она пронзительно кричала от ярости, страха и отвращения. А снаружи ее лицо было таким же гладким и спокойным, как и его.
Но из-за упрямства, голода, или от желания причинить ей боль он не мог остановиться. Он повернулся к Томасу. И в этот момент Томас понял.
Он отскочил назад, и недоверие вновь отчетливо проступило во всем его облике.
— Почему? — сказал он. — Что я сделал?
— Ничего! — неожиданно закричала Энинву, и ее руки, лежавшие на руках Доро, мгновенно сжались так, что Доро не мог разжать их никаким обычным путем. — Ты ничего не сделал, Томас, только служил ему всю свою жизнь. Сейчас он думает только о том, как отнять у тебя жизнь в надежде мне досадить. Беги!
Мгновение Томас стоял, словно застывший.
— Беги! — крикнула Энинву. Доро изо всех сил пытался вырваться — без сомнения, это был рефлекс страха. Он хорошо знал, что не сможет освободиться из ее рук или превзойти ее в физической силе в одиночку. И он не должен использовать свое обычное оружие. Он все еще не закончил с ней. Ведь теперь она носила потенциально ценного ребенка.