Нужно отдать должное Бредбери Фишеру. Он и вправду сожалел, что не может рассказать жене о своем рекорде. Вот было бы здорово взять кочергу, кусок угля и показать, как на последнем поле он ловко отправил мяч прямиком к лунке. Похвастаться успехами было решительно не перед кем, и отчаяние Бредбери лишь усилилось, когда неделю спустя он чудесным образом уложился в девяносто шесть ударов и получил приглашение участвовать в открытом чемпионате клуба.
— Рассказать? — спрашивал он себя, задумчиво разглядывая жену во время послеобеденного кофе.
— Пожалуй, не стоит, — верх взяла осторожность.
— Бредбери, — прервала его размышления миссис Фишер.
— Что, дорогая?
— Ты сегодня много работал?
— О, да, работал. Очень, очень много.
— Хо! — откликнулась миссис Мейплбери.
— Что вы сказали? — обернулся к ней Бредбери.
— Я сказала «хо»!
— И что значит «хо»?
— Просто «хо». Полагаю, никто не умрет, если я скажу «хо».
— Нет-нет, — ответил Бредбери. — Что вы. Конечно. Прощу вас.
— Спасибо, — сказала миссис Мейплбери, — хо!
— Ты там, на Уолл-Стрит работаешь, не покладая рук? — спросила миссис Фишер.
— Да, еще как.
— Дел, наверное, невпроворот?
— Невпроворот. Очень, очень много дел.
— Значит, ты не будешь возражать, если придется все это бросить?
Бредбери вздрогнул.
— Бросить?
— Да, не ходить больше в офис. Видишь ли, дорогой, — сказала миссис Фишер, — Воспер жалуется.
— На что?
— На твою работу. Говорит, что никогда не служил у коммерсантов, и ему это не по душе. Герцог довольно прохладно относился к коммерции. Так что, дорогой, боюсь, надо бы это прекратить.
Бредбери Фишер уставился перед собой невидящим взглядом, в голове звенело. Удар был неожиданный и оттого ошеломляющий. Бредбери побледнел и судорожно вцепился в кресло. Если путь на Уолл-Стрит ему заказан, то как же улизнуть из дома? А вырваться было просто необходимо, ведь на следующие два дня назначен розыгрыш кубка. Бредбери никак не мог пропустить такое. О, он должен быть там! Его рекорд — девяносто шесть, а у лучшего из соперников — сто один. Впервые у Бредбери появился шанс выиграть кубок, и что бы там поэты ни говорили про любовь, это замечательное чувство не идет ни в какое сравнение с жаром, охватывающим посредственного гольфиста, который видит себя обладателем кубка.
Словно в забытьи, Бредбери вышел из комнаты и направился в свой кабинет. Ему хотелось побыть одному и хорошенько подумать.
На столе лежала вечерняя газета. Бредбери машинально взял ее в руки и взглянул на первую страницу. Радостный крик сорвался с его уст.
Он вскочил и помчался к жене, сжимая газету в руках.