— Жена сбежала с шофером, — подхватывает другой, — зато, уплатив 6 пенсов, можно провалиться в люк прямо на острые колья.
— Раскаленные?
— Какая мысль! Жаль, сам не подумал.
— Вот что, — говорит первый, неназойливо сияя, — давайте объединимся. Сперва их будет подкидывать, шатать и обливать, а потом уж — швырять в люк на эти колья. Кстати, накинем лишний шиллинг.
И они уходят рука об руку, чтобы спрыснуть сделку скипидаром с сельтерской.
Пока я писал, из кухни донесся шум. Видимо, взорвалась плита.
Как выяснилось, на кухарке загорелось платье, что повергло ее в истерику.
Чтобы кончить очерк в мажоре, предложу неплохую идею — установить роскошный аттракцион под названием Веселая Плита. Успех обеспечен, все элементы налицо — вы слышите взрыв, взлетаете вверх и чудом спасаетесь от гибели. Согласен на небольшие отчисления.
Очередная годовщина приходится на этот год,[122] и я чувствую, что не помешает небольшой очерк о великом писателе или, как считают многие, великом синдикате. Когда я пишу «Шекспир», я признаю, что нельзя сказать точно, как писалась и читалась эта фамилия.
Есть две, резко отличные друг от друга школы. Та, что побольше, почитает Ш. как автора пьес, подписанных его именем, не отрицая при этом, что вопрос открыт. Мне кажется, так честнее.
Однако в цирке всегда найдутся зрители, бурчащие: «Тоже мне, фокус! Да кролик был в рукаве». Что до шекспировских пьес, имеется небольшая группа, утверждающая, что Ш. не писал их, а только подписывал, одалживая свое имя небольшому избранному кругу, состоящему из Фрэнсиса Бэкона, сэра Уолтера Рэли, графа Оксфордского, графа Эссекского, королевы Елизаветы, Гордона Сэлфриджа[123] и второй девицы справа в первом ряду хористок («Веселая вдова»[124]).
По мнению этого круга, Шекспир расписывался на папке, в которой лежала рукопись. Самое большее, он был, как сказали бы теперь, редактором. Чтобы это подкрепить, один знакомый адепт Бэкона охотно сообщает аргументированные факты, с которыми, как ни жаль, может ознакомиться только он, ибо они строго зашифрованы.
Согласно этим данным, Ф. Бэкон, известный читателям своей эпохи как автор двух занятных вещиц — «Нового органона» и «Об истолковании природы», — твердо верил, что может написать шикарную пьесу. Словом, он был мечтателем; а кто из нас не мечтал? Улучив минуту от дел (служил он канцлером), Бэкон взял перо, роговую чернильницу и настрочил трагедию «Гамлет».
Потом он стал посылать ее в театры.
Первый из них держал пьесу полгода, а когда Бэкон спросил в письме, как там что, вернул ему чью-то комедию. Бэкон вздохнул и послал вторую копию в другой театр. Через год, прося извинения за назойливость, он письменно осведомился, что с его трагедией «Гамлет». Недели не прошло, как он получил свою рукопись, а также, отдельно, письмо, в котором секретарь директора сообщал, что произошло недоразумение, никакие «Гамлеты» в театр не поступали.