Они стояли на корабле у борта.
Он перед ней с надеждой и мольбой.
На ней был плащ, на нем бушлат потертый.
Он перед ней с протянутой рукой.
А море грозное шумело и стонало…
Он ей сказал: «Туда взгляните, леди,
Гд е в вышине летает альбатрос.
Моя любовь вас приведет к победе,
Хоть знатны, леди, вы, а я простой матрос»…
Глаза у нас были полным-полны слез, когда леди отказала матросу и тот кинул ее в бушующий простор, а потом, в приморском кабачке, «моряк рыдал, тянул он горький ром в кругу друзей-матросов и в тишине кого-то тихо-тихо звал»…
Вот этот романтик моря Олег Петров и подбил меня идти не в ремесленное училище, а в военно-морское подготовительное. Сам он потом куда-то исчез, не приняли его в военно-морское по близорукости. А за мной на семь лет закрылись двери казармы. Но сегодня я не хочу жалеть о прошлом. Так уж устроил меня Бог, что хочется соединить реализм с романтизмом любого толка. Куда же мне деваться, если я Шульженко люблю, а в филармонии был раза два за жизнь. Пожалуй, поздно перестраиваться.
Песня о старом капитане и девушке в серенькой юбке оказывается иногда важнее оперной арии. Другое дело, что песни эти не наши, не русские. Я пытался выяснить, откуда они появились, переводные они или стилизация, но ничего не выяснил. Однако неизвестность их происхождения не мешает орать в грохоте атлантического шторма про девушку в серенькой юбке, про матроса и леди, про «Жанетту», которая поправляла такелаж в Кейптауне.
Ветер все дальше отходил на норд и усиливался, когда я уже готовился сдавать вахту, когда все песни были уже спеты и голова начала туманиться от резкой качки и бесчисленных сигарет.
Появился в рубке доктор, потерял на пороге тапочку, и мы вместе ловили ее.
– Что случилось, док? – крикнул я ему в розовое, доброе докторское ухо.
– Объявите по трансляции, чтобы все шли противогриппозные прививки делать! – крикнул в ответ доктор Лева. – Я уже сыворотку раскупорил! Она больше двух часов в открытом виде не может! Свойства теряет!
– Нашел время прививки делать! Тут вверх ногами переворачивает!
– Это и хорошо! Матросы сморкаются! А вверх ногами перевернет – и сыворотка до печенок провалится.
– Есть! Ясно! – понял я и объявил по принудительной трансляции: «Всему экипажу пройти в медпункт на противогриппозные прививки!..»
Но как бы ни был прекрасен штормовой океан, самое хорошее то, что рано или поздно он стихнет. Штормовая погода изнуряет и привычных людей. Зато после жестокого шторма утренняя природа может одарить тем, чего нам так не хватает, – нежностью. Пожалуй, утреннее штилевое море при ясном небе нежнее всего на свете. И целомудреннее.