В кухне за чаем Юля рассказала Жене много интересного из своей жизни, связанной с работой в Саратове.
Женя отошла, успокоилась и ближе к утру превратилась в веселую, остроумную и бойкую девушку, о которой Юле рассказывал Шубин. Порывистые движения и скоропалительные выводы, которыми она сыпала, рассказывая о том, чем занимались они в последнее время с Шубиным, какими расследованиями и с каким результатом, делало ее похожей на подростка-максималиста. Но подчас тон, который она употребляла, когда упоминала Игоря, превращал ее в маленькую, ревнивую, с замашками собственницы женщину.
Уснули они на одном диване, утомленные долгим разговором и счастливые от сознания того, что каждая из них нашла в лице предполагаемой соперницы – подругу.
В тот злополучный вечер Лида помимо того, что обнаружила у себя под ванной пакет с клетчатым пальто, увидела на стеклянной полочке все в той же ванной комнате женские золотые часы. Маленькие, изящные, браслет которых был усыпан бриллиантами и изумрудами. Если бы не тот характерный юдановский запах, который преследовал ее даже после того, как она тщательно вымылась, смывая со своего тела следы мужского семени, если бы не это, она бы непременно подняла шум и потребовала от мужа объяснений. Но в той ситуации, в которой она оказалась, разбирательства, упреки, сцены и тем более скандал казались преждевременными. Она вдруг поняла, что то недостающее звено на пути к своей цели уже практически найдено: теперь у нее появилась наконец серьезная причина для развода! Тяжело бросать идеального мужа, гораздо проще и легче развестись с подлецом, изменником, человеком без стыда и совести.
Она вышла из ванной комнаты закутанная в халат и собственные сомнения. Уж слишком удачно все складывалось, слишком уж стремительно ее скромный муж превращался из жертвы в преступника. И, увидев его, сидящего за столом в выжидательной позе перед тарелкой с жареным цыпленком, она снова почувствовала себя перед ним виноватой. Словно и не видела она на полочке часики, и не разворачивала пакет с клетчатым пальто…
– Ты так долго… Я уже три раза подогревал, не хотел есть один…
Он был такой домашний, привычно-заботливый, картинно-уютный, как начищенная до блеска кастрюлька с супом на плите. Ей вдруг захотелось ударить его, сильно, наотмашь… Чтобы только разрушить эти хрупкие декорации к спектаклю под названием «Семейная идиллия». Сейчас они склонятся над своими цыплятами: он, чья любовница носит дорогие золотые часики, и она, не успевшая остыть от объятий молодого, крепко пахнувшего спермой самца… Ничего себе семейка!