— Я любил ее, — заявил он. — И она любила меня. Я думал, что она может быть моей судьбой… Я пытался объяснить ей это, но ее интересовало только то, что я могу сделать для нее. Она не желала слушать о любви. Ей требовалось всем себя показать.
— Это правда, Барри? Или это ты всегда пытался использовать ее?
— Она не знала, что ей досталось. Бедная дурочка. А ведь она могла стать невидимкой! С этим ничего не сравнится! Разгуливать по любой улице и знать, что никто тебя не засечет. Вот истинная свобода! В первый день, когда я этим воспользовался, я зашел в «Маркс и Спенсер» на Поланд-стрит. Взял там пару носков, сунул себе в карман и вышел прямо под объективами камер. И меня не заметили. Я был для них невидим, — сказал он и счастливо улыбнулся, вспоминая. — С этим ничто не сравнится.
— Жаль, что Софи Бут пришлось из-за этого умереть. И Веронике Брукс тоже.
— Людям нельзя доверять. — Дин произнес это так, словно только что родил истину. — Проститутку убили потому, что она собиралась все разболтать. В этом не было удовольствия.
— Полагаю, это было не как с Софи, не правда ли?
— Я любил Софи, — повторил он. — В самом деле любил.
— Это лишь слова, Барри. Ты не мог ее любить. Ты даже не знаешь, что такое любовь. Ты хотел просто владеть ею. И еще тебе было нужно то, что имелось у Софи. Ты хотел испытать трепет, наблюдая, как ее убивают, ведь это был единственный способ заполучить ее, жалкий ублюдок.
— Ты должен понять, — ответил он, словно человек, пытающийся объяснить, почему он собирает марки. — Я могу податься куда угодно. Это все мое. Убийство было лишь небольшой частью дела, и я могу повторять это снова и снова. Оно было демонстрацией моей силы, вот что важно. Я могу получить все и податься куда угодно.
На миг наши взгляды встретились. Я подумал, что он вот-вот убьет меня, потому что рассказал все. Но тут шум снаружи прервал наш чудовищно откровенный миг. Дин подошел к одному из окон, отодвинул в сторону свисавшие полосы пластика и выглянул.
— Еще одна машина, — непринужденно сообщил он.
— Обернись, Барри.
Он обернулся и увидел, что я целюсь в него из пистолета.
— Ах ты, мразь, — проревел он.
— Положи оружие, Барри. Твои друзья внизу спят после тяжелого приступа нездорового веселья. А вторая машина — Дэмиена Наццаро. И довольно скоро здесь будет полиция.
— Ты не станешь стрелять. Ведь ты пришел поговорить со мной.
— Я узнал, что хотел.
Мой палец был на спусковом крючке, и я уже выбрал свободный ход. Удерживать курок на грани выстрела стоило неимоверных усилий, это вызывало судорогу в кисти.