– Иди, ни пуха тебе… – сказала Маша и подмигнула. – Все будет хорошо…
Когда Соломон ушел, Маша во всех подробностях вспомнила их ночной разговор, газету и то, что они решили… Но потом все-таки не выдержала и, нарушая все договоренности, среди которых была и та, что Соломон пойдет разговаривать с Ларисой один на один, почти ворвалась к ним в спальню, сжимая в руках газету… Все произошло так быстро, что Сергей даже не успел ее остановить. Ему ничего другого не оставалось, как войти туда за ней следом.
Он застал такую картину. Лариса плакала, спрятав лицо в ладонях, а Соломон хлюпал в сторонке, отвернувшись к стене.
Наконец Соломон взял себя в руки и вытер слезы.
– Сыну Ларисы сейчас должно быть чуть больше пяти лет, – развел он руками.
Это объясняло ту волну разочарования, которая обрушилась одновременно и на сироту Соломона, и на Ларису…
«А я хотела ей показать усадьбу Соломона…» – с сожалением подумала Маша, пряча газету в карман.
– Лариса, вы не переживайте, все будет хорошо, и вы когда-нибудь обязательно поедете к своему сыну, тем более что он у вас не пропал. Как вы себя чувствуете?
– Спасибо, Машенька, ничего… Жить буду. – Ветрова попыталась улыбнуться сквозь слезы.
– Тогда давайте завтракать, а после этого Сережа нас отвезет куда-нибудь на берег, где мы наконец-то позагораем… Если хотите, поедем с нами…
– Нет, я пока еще не готова. Но вот хотела вас спросить, не собираетесь ли вы домой? Мне ведь нужно в театр. Марта обещала позвонить туда и предупредить, что со мной ничего страшного не случилось, что я немного приболела, но через пару-тройку дней уже буду на репетиции…
– Думаю, это решится уже сегодня вечером, – уклончиво пообещал Сергей, потому что многое теперь зависело от того, смогут ли они разгадать этот ребус…
Несмотря на утро, солнце светило так ярко, что облака, отраженные на ровной широкой глади реки, почти сливались с небом. Марта с Никиткой, сидя в длинной, рассчитанной человек на двадцать, лодке-«гулянке», почти не разговаривали, скользя по водной глади навстречу видневшемуся вдалеке зеленому, накрытому легким туманом острову… Это был последний из восьми островов, на котором Марта еще не успела побывать с тех пор, как приехала в Саратов. Достав из кармана золотой медальон (точно такой же, какой Никита видел у Соломона, мальчик даже сначала подумал, что это он и есть), Марта опередила его вопрос:
– Не волнуйся, это уже МОЙ медальон… Если хочешь, я расскажу тебе об этих медальонах.
Она подняла голову, в черной вязаной шапочке, также тщательно скрывающей ее настоящие волосы, и подставила лицо (Никита обратил внимание, что на нем не было морщин, которые делали Марту значительно старше) солнцу… Казалось, она задумалась о чем-то для нее невероятно грустном, и, вместе с тем, на лице ее играла странная, загадочная улыбка, с которой Марта и начала свой рассказ: