– Руфь дает мне очень много. Только с ней я чувствую себя мужчиной, и ты хочешь лишить меня этого удовольствия?
– Какие же вы, мужчины, примитивные существа! Неужели сейчас, когда решается моя судьба, ты можешь думать о постели? Неужели секс занимает в твоей жизни такое большое место?
– Белла, ты не контролируешь себя. У тебя – своя жизнь, а у меня – своя.
– Тогда зачем было вообще морочить мне голову? Разве ты не говорил мне, что я нравлюсь тебе? Разве не ты провел со мной целую ночь в постели… И ты был, между прочим, голый… Разве это для тебя ничего не значит?
– Белла, я бы бросил всех женщин, если бы ты согласилась… Но ты бредишь другим…
– Хотите, – она снова сбилась на «вы», – я заменю вам Руфь… Всего один раз… Сегодня… Нет, прямо сейчас… Представляете, она заходит на кухню и видит нас… вдвоем…
Она говорила и говорила, нисколько не заботясь о том, чтобы он правильно ее понял. И только когда закончила готовить салат из помидоров и подняла глаза на притихшего Григория, увидела в его глазах такое вожделение, что так и замерла с ножом в руке.
– Что с тобой?
– Ничего, – очнулся он от своих фантазий и принялся складывать горкой ломтики хлеба в корзинку. – Ты права, Руфь надо отправить домой.
С этими словами он вышел из кухни, и Белла услышала, как он о чем-то тихо разговаривает с гостьей.
Послышался звук закрываемой двери, после чего Григорий вернулся, вздохнул и пожал плечами.
– Она ушла, – пробормотал он. – Думаю, что навсегда.
– А что ты ей сказал?
– Что у тебя тяжелое психическое заболевание и что ей просто опасно находиться с тобой в одной квартире…
– Ты серьезно?
– Вполне.
– Вот спасибо… Удружил. Ну да ладно, ты, кстати, ушел недалеко от истины. Все готово. И где только носит твоего Савельева, у меня аппетит разыгрался… звериный…
– Как я и предполагал, ее удушили, – докладывал им Савельев с набитым ртом. – А Исханов молчит. Я так думаю, что если в самом начале он молчал по какой-то не от него зависящей причине – ну, там, пригрозили, мол, заявишь о пропаже дочери, мы ее убьем, как это обычно бывает, – то теперь он просто в шоке. Вроде как и смысла нет никакого… девчонку-то не вернуть.
– А как же здоровое чувство мести? – спросила Белла. Она смотрела на Савельева и по мере опустошения тарелок то и дело меняла их.
– Я так думаю, что не сегодня-завтра он заговорит. Не железный же он, на самом деле.
– А что Ямщиков? Его взяли?
– Чтобы взять, надо хотя бы что-нибудь знать… А так: мука, орехи… Ерунда! За такие вещи людей не убивают. Муки пару мешков продал, сахару, ванили килограммов пять…