Белла вдруг вспомнила, что сказала ей Лена Овсянникова перед тем, как уйти. На вопрос, что должна сделать Белла для того, чтобы Лена ей поверила, та ответила: «Убить ее». И еще добавила: «Я серьезно».
«Ну что ж, теперь она будет думать, что это дело моих рук… Во всяком случае, ПОКА… Пока ей не скажут, что убийство произошло задолго до нашего разговора…»
Но, с другой стороны, какая разница Овсянниковой, когда произошло убийство? Ведь Белла наговорила ей про себя такого… Белла решила, что создала себе еще одну проблему в лице Лены, но дело было уже сделано, все, что только можно, было уже сказано. Сосновская мертва. Теперь Лена будет поразговорчивее. Надо только найти к ней подход.
С улицы Белла действительно перезвонила в прокуратуру, причем в точно назначенное Савельевым время. Он уже был на месте и взял трубку. Она сообщила ему о трупном запахе, идущем из квартиры дома на Белоглинской, после чего спокойно вернулась в машину, где ее поджидал Григорий Александрович, и они вместе проследили за дверью подъезда, чтобы, кроме Савельева, туда никто не вошел. К их радости, за тот отрезок времени, что Савельев уже во второй раз ехал на Белоглинскую, в подъезд не вошел даже никто из жильцов.
– Будем считать, что мы свою миссию выполнили, – сказал Григорий Александрович, наблюдая за тем, как из только что подъехавшей прокурорской «Волги» вышли несколько человек и во главе с Савельевым направились в подъезд. – А теперь пора спать. Я не знаю, как ты, Белла, но я устал смертельно…
Он повернулся к ней и вдруг понял, что разговаривал сам с собой: Белла, свернувшись калачиком на заднем сиденье машины, крепко спала, подложив себе под голову свитер.
21 июля
Сквозь сон она слышала, как Григорий Александрович разговаривает с кем-то, а потом все провалилось, и Белла снова уснула. А проснувшись, обнаружила на постели в изголовье записку, в которой говорилось о том, что он вернется в три часа, что завтрак на кухне, деньги в гостиной на столе. Здесь же, в записке, были и номера его рабочих телефонов.
Белла привела себя в порядок и позавтракала в полном одиночестве. В десять она должна была, представившись Эльзой Штейнберг, вести переговоры о покупке акций на химкомбинате. Сейчас было восемь.
Тишина давила на уши. Она только сейчас поняла, как необходим ей стал этот человек, Григорий Александрович, присутствие которого в последнее время она воспринимала как должное, не отдавая себе отчета, что было бы с ней, если бы не он. Сейчас, когда его не было рядом, она осознала всю свою беззащитность и уязвимость. Страхи, липкие и неотвязные, заползали в душу и вызывали прямо-таки физический озноб. Наверное, поэтому, стоило прозвенеть телефонному звонку, как Белла вздрогнула, словно ее окатили холодной водой.