– Да, я все понял. Маша уехала, вышла замуж за португальца. А что стало с Алевтиной? Как она жила после отъезда сестры?
– Да как… Обычно жила…
– С кем жила? Где работала?
– Вообще-то она жила одна, но приходил к ней… один… а может, и не один… Она же молодая, выбирала… Аля работала на рынке, торговала дубленками.
– У нее свой бизнес?
– Нет, что вы! Она была продавцом. Зимой жаловалась, что ноги стынут, моя жена Татьяна отдала ей даже свои валенки, почти новые, и платок пуховый, чтобы поясницу обматывать. А летом дубленки – товар не ходовой, она перебивалась чем придется. Ее хозяйка думала только о своих интересах и, чтобы Але не платить, поставила туда в это лето свою племянницу с женским бельем… Вы понимаете, я же мужчина, многого не знаю, вот Татьяна, жена моя, она, может, побольше бы вам рассказала. Но в целом-то картина ясная – ни личной жизни у Али не было, ни работы настоящей. Говорю же, учиться она мечтала в Москве. Хотя, может, это были одни разговоры, потому что Татьяна, жена моя, была уверена, что Алевтина так рвется в Москву, чтобы мужа там себе найти.
– Виноградов Альберт Михайлович – это имя вам о чем-нибудь говорит? – вдруг спросил Аникеев.
– Виноградов? Нет, вроде бы нет… А кто это?
– Хозяин квартиры, где остановилась ваша племянница, на улице Краснодонской. Сейчас он проживает в Африке. В Африке, понимаете? Гм… Работает по контракту.
– Нет, у нас таких родственников или знакомых нет. Уж про Африку я бы запомнил… Нет, точно нет.
– Но не случайно же ваша племянница остановилась именно там.
– Может, ей кто адресок подкинул?
– Скорее всего. Но кто? И где? В Москве или там, у вас? Чувствую, Иван Петрович, мы вместе с вами поедем в ваш Саратов. Заодно помогу вам с оформлением траурного груза…
– Знаете, а ведь я позвонил Чагину, бывшему мужу Маши. Понятное дело, он меня сначала не узнал, да и как можно меня узнать по голосу, мы же всего несколько раз виделись… И знаете что? Он не пожелал со мной говорить. Отключил телефон, когда понял, с кем говорит. Спросил сначала, как там Маша, жива ли, здорова, а потом – все, отключился. А я звонил ему, чтобы помощи попросить. Подумал: не чужие же люди. Оказалось – чужие. Ну и ладно. Что бог ни делает, все к лучшему. А вы как полагаете?
Борис Аникеев улыбнулся про себя, вспомнив, как два дня тому назад к нему вернулась жена. С вещами-чемоданами. Бросилась ему на грудь, рыдала, говорила, что все это время обманывала его, что никогда не изменяла, все придумала, хотела, чтобы он приревновал, чтобы понял, каково это – потерять жену, что на самом деле она все вечера проводила с подружкой, помогала ей шить, подружка – портниха, шитьем зарабатывает себе на жизнь… Борис так обрадовался, так разволновался, что у него кровь носом пошла… А потом они вместе доедали замороженные вареники с вишней, долго говорили о том, что у него работа такая, что его нет дома, и Надя сказала, что постарается изменить свое отношение к этому, что она любит Бориса, не представляет, как бы жила без него, и что глупая была, когда решила попугать его своим уходом… Аникеев еще никогда не был так счастлив. Он посоветовал жене найти себе занятие помимо основной работы, к примеру танцы. Они уснули, обнявшись, как никогда в жизни. Засыпая, Борис подумал: что бог ни делает, все к лучшему…