После потери Кипра, Крита и Морей в войнах с турками за два последних века Светлейшая республика пестовала теперь больше коммерческий, нежели воинственный дух. Блестящая победа в битве при Лепанто, прославленная великолепной гигантской фреской Тинторетто во Дворце дожей, не послужила ничему.
Венеция отныне сторонилась воинской славы. Ее купеческое сословие изрядно разбогатело на морской торговле, кораблестроении, производстве дорогих тканей и одежды, ювелирных изделий, духов… Короче, предметы роскоши в Светлейшей республике пользовались таким спросом, что Сенату пришлось ввести суровые правила: дабы венецианцы не соперничали между собой, ввергая себя в ненужные расходы, им было запрещено под страхом денежных штрафов, если не тюрьмы, выставлять напоказ свое богатство; выходя из дому, полагалось надевать черный суконный плащ, табарро, скрывая от глаз ближнего возможные излишества в одежде.
Улицы и каналы чернели строгими плащами.
Некоторые тщеславцы тем не менее заказывали себе табарро на шелковой подкладке, по преимуществу ярко-красной, и ловким движением все же показывали прохожим свою состоятельность. Увы! Особая тайная полиция выслеживала ослушников и доносила властям: «Вчера вечером, в такой-то час, в таком-то месте мессер Имярек прилюдно распахнул свой табарро, показав шелковую подкладку вишневого цвета и свое шелковое платье, а также золотую цепочку для часов, украшенную алмазами». Нарушитель незамедлительно получал денежное взыскание и приказ больше так не делать.
Равным же образом в казино Ридотто всем игрокам полагалось носить маски, чтобы их головокружительные ставки оставались анонимными. Так что уже нельзя было посплетничать, что накануне мессер Пинкопаллино поставил триста дукатов в экарте, заставив пожелтеть от зависти тех, кто поставил только десять. Конец самодовольному соперничеству и стремлению переплюнуть друг друга.
Город кишел полицейскими в штатском и шпионами.
Узнав все это от соседей, Франц предупредил своего хозяина; Себастьян же заявил, что просто очарован этой униформой — табарро. Он желал остаться в Венеции незамеченным. Впрочем, он и так воздерживался от ношения драгоценностей, отправляясь каждое утро на фабрику наблюдать за работами. Его собственная маска и блеск, который с ней ассоциировался, не должны были вредить его делам.
А они, похоже, шли идеально: благодаря его системе поставщики становились одновременно и его клиентами; так что затоваривание из-за отсутствия спроса Себастьяну не грозило.
Оставалось только подыскать помещение. Он быстро нашел, что нужно, на севере города, в Каннареджо, и по совету прядильщиков нанял старшего мастера, который, в свою очередь, нанял рабочих. Прибыв в конце апреля, через пять недель Себастьян оказался во главе предприятия, на котором трудились девяносто восемь человек. Способ, который он использовал, был прост: мотки ниток на два часа замачивали в чане со щелочью; нить становилась белой, блестящей и даже более гладкой, избавляясь от прежних изъянов. После просушки ее отправляли ткачам.