Неожиданно оказалось, что Ева в замешательстве не может найти слов, поэтому от имени Боралеви заговорила мать Соломона Рахиль:
– А сможет ли Сенда вести хозяйство? – мягко спросила она. – Можно знать Талмуд от корки до корки, но уметь жить в достатке – это совсем другое дело.
– Сенда знает, как вести хозяйство, – поспешно вставила Эстер Вальвродженски. – Разве я сама не учила ее этому?
– Но сможет ли Сенда жить на пожертвования других? – настаивала Рахиль. – Или она для этого слишком горда? Как я уже говорила, Соломон – прекрасный студент, и его благосостояние целиком зависит от всей деревни.
Бабушка Голди ловко подхватила нить разговора.
– Благословен будь Соломон за все те часы, что он проводит в учебном заведении. Но ведь быть стипендиатом это не совсем то, что нужно молодому человеку, чтобы обеспечить семью, не правда ли?
Рахиль и Ева выглядели шокированными. Осмелиться поставить под сомнение призвание стипендиата, посвятившего себя изучению Талмуда, было богохульством.
Бабушка Голди воспользовалась их молчанием.
– Возможно, нашей Сенде следует выйти замуж за кого-нибудь более… более обеспеченного? – предположила она, скрестив на груди руки и постукивая по ним пальцами.
– Но почему? – спросила Ева, выглядя более чем раздраженной. Ее голос перешел на визг: – Каждый из нас вносит свой вклад в благосостояние изучающих Талмуд стипендиатов, и больше всех делаем это мы, Боралеви. Поэтому скажите мне, вы что же, думаете, что, как только Соломон женится, мы перестанем ему помогать?
Молчание бабушки Голди было красноречивее слов.
– Вы забываете, что изучающий Талмуд стипендиат сделает честь любой семье, – важно проговорила Рахиль Боралеви, делая ударение на слове «любой».
Бабушка Голди уставилась на нее проницательными глазами.
– Насколько я понимаю, – сказала она со своим обычным практицизмом, – Соломону гораздо больше нужны наша Сенда и ее приданое, чем нашей Сенде нужен ваш замечательный стипендиат. И потом, – выложила она свой главный козырь, – мы даже не знаем, хочет ли Сенда выйти за него замуж, не так ли? – Она повернулась к ним спиной, и хитрая, злорадная улыбка осветила ее старушечье лицо.
Боралеви в ужасе молчали. Ни одна уважающая себя семья не позволяла чувствам какого-то ребенка вмешиваться в решение таких важных вопросов. Это было неслыханно. И потом, что вообще могла знать пятнадцатилетняя девчонка? В начале переговоров Боралеви были уверены, что у них на руках все козыри. Они не ожидали такого яростного натиска со стороны родственников Сенды. То, что старая Голди облекла в словесную форму, было правдой, но порядочные люди не позволяли себе говорить вслух о, таких вещах, во всяком случае, когда в центре обсуждения стоял человек, профессионально изучающий Талмуд.