Это отчаянное заявление вырвалось у Эви минут за сорок до въезда в Канзас-Сити. Момент она выбрала исключительно неудачный. Коул пытался найти просвет между несущимися в пять рядов машинами, чтобы пробраться к знаку объезда. Впереди здоровенный грузовик занял, чуть ли не две полосы сразу.
– Ну, кто сказал, что не может существовать обычной дружбы? Коул?
– Что?
– Ты меня не слушаешь.
А как он может слушать, если машина слева отказывается его пропустить? Они проехали еще тысячу ярдов, прежде чем им удалось выбраться из пробки.
– Дело не в тебе, а во мне.
– Понятно. – Нуда, это она уже слышала. Коул думал об этом уже битый час – с того самого момента, как Эви смущенно отвела его руку.
– Ты хочешь знать, что делать дальше?
– Я уверена, что ты мне скажешь.
– Ты считаешь меня героем, Эви, а я никакой не герой.
– Ты бросился в погоню за этим воришкой, словно Клинт Иствуд.
– Это было глупо и небезопасно. И то, что ты перехватила его на выходе из переулка, тоже не намного умнее.
– Глупее всего я поступила, когда из благодарности поцеловала тебя. Ты с тех самых пор бегаешь от меня.
Коул скривился.
– Не бегаю. Я просто не хочу, чтобы ты в меня влюблялась, ясно? – Он знал по недавнему опыту, какими разрушительными могут быть чувства.
Коул высматривал поворот. Неужели он его пропустил? Пронзительно засигналив водителю из Виннипега, норовящему оттеснить остальных, Коул пронесся перед самым бампером его «тойоты».
Эви хранила молчание. Коул оглянулся на нее.
– Как ты можешь так говорить! – взорвалась Эви.
Коул смотрел на фары медленно ползущих машин, растянувшихся на добрую милю.
– Я просто не хочу, чтобы какая бы то ни было, женщина теряла из-за меня голову, потому, что тогда она не воспринимает меня таким, каков я есть на самом деле. Вот это я и имел в виду.
На лице Эви появилось такое выражение, словно она была до крайности оскорблена.
– Это эгоизм, непроходимая тупость и вообще полный идиотизм!
– Эви…
– Ты думаешь, что после проведенной с тобой ночи я обезумею от любви?! – воскликнула она с возмущением.
Он обезумел после проведенного с ней дня.
Эви отстегнула ремень безопасности. Это был скверный признак. Она развернулась на сиденье, чтобы высказать Коулу все, что она о нем думает.
– Послушай, ты! Я не собираюсь навязывать тебе какие-то взаимоотношения! Я скорее умру, чем еще раз повторю ту же самую ошибку! Только потому, что я назвала тебя «героем»…
– А что, на самом деле ты так не думала? – Резкий сигнал соседней машины заставил Коула выругаться и быстро занять освободившееся место.
Эви откинулась обратно на спинку сиденья.