И вот теперь, стоя под душем, она, задавалась вопросом, сколько времени понадобится, чтобы все стало так, как было раньше. Этот смерч сокрушил не только маленькие городки. Эви казалось, что ее самое тоже разметало ураганом, снесло все защитные стены, и ее душа оказалась беззащитна перед Коулом.
Эви провела рукой по волосам. Они снова стали мягкими и шелковистыми. Она снова прислонилась спиной к кафельной стенке. Но нельзя, же стоять так вечно!
Коул нетерпеливо постучал в дверь ванной.
Эви затаила дыхание.
– Эй, ты там жива? – раздался его обеспокоенный голос.
Эви зажала себе рот ладонью, чтобы сдержать смешок, который грозил закончиться истерикой. Они только что любили друг друга в грязи, под дождем, и над ними завывал торнадо. Нет, она, конечно, жива, но…
Коул вернулся к кровати. Он просидел на ней двадцать минут, уронив голову на руки и размышляя, какой бес его попутал. Он увидел на покрывале грязное пятно. Как это он не догадался подстелить полотенце!
И не только об этом он не подумал. А презервативы? А здравый смысл?
Их тела сплелись, и смерч рыл землю, словно разъяренный бык, и Коул не мог думать ни о чем, кроме ее любви. Он вонзился в нее и напирал так сильно, что их извивающиеся тела вдавились в глину. Коул боялся потерять ее, но еще больше он боялся никогда не узнать ее, упустить случай дать ей понять, что он почувствовал, впервые увидев ее, – что он чувствовал до сих пор. Буря как бы воплотила в себе его чувства, дала им волю. И Коул уже не мог сдержать себя.
Он поморщился и подошел к двери. Он очень надеялся, что Эви не слышала, как он крикнул «Я люблю тебя!» Он выкрикнул это в тот миг, когда налетел смерч. Он простонал это, входя в нее. Он едва слышал сам себя за адскими завываниями бури. Слышала ли она его? Ему показалось, что ее глаза говорили, что она чувствует то же самое, – но, быть может, он ошибся?
«Может, мне все это приснилось?» – спросил он себя, потер лоб и хмуро уставился в зеркало, висевшее у двери.
После того поцелуя в Додж-Сити все неотвратимо шло к этому. В машине царила напряженная атмосфера. Если бы существовал прибор, измеряющий мужское желание, его бы наверняка зашкалило.
Он как мог сдерживал себя. У него едва хватало силы воли на то, чтобы вести машину. Он трепался, старался показать ей, что на уме у него не только это, рассказывал о своих бывших любовницах – короче, общался. Он где-то читал, что женщины ждут в первую очередь именно этого. Он хотел дать ей понять, что он не какой-нибудь неандерталец, который только и думает, как бы завалить бабу в койку.