— Тигр бы не пришел к нам, — сказал Уртханг. — Ну давай, Тори! Что ты возишься, как беременный? Тот, который у тебя в руках — левый.
— Я вижу, я песок отряхиваю. И вытряхиваю. Только песка тут целый берег, а я один. А почему Тигр не пришел бы?
— Тигр всю жизнь с Каэнтором. И останется с Каэнтором.
— Слушай, ты всю жизнь с Джавийоном! Но ты же пришел!
— Понимаешь, Тори, — проникновенно сказал Уртханг, — я сначала стал солдатом Отряда. Я Джави вообще семь лет не видел. А когда я вернулся к императору Д'Альмансиру… то есть тогда еще принцу Амирани… я уже поклялся остаться с Отрядом до конца. Я сделал для Джави все, что мог. И еще кое-что, чего сам не думал, что смогу. Но если выпало так, что высший долг призвал именно нас, а не двести или триста прошедших поколений воинов Отряда… Что тут поделаешь? Джави не повезло.
— Двести или триста поколений, — с чувством повторил Шольт. — Слушай, так получается, мы — невероятные везунчики? Хаге, сколько лет прошло от предыдущего Рассвета?
— Точно неизвестно, — сказал Глиста, глядя на предвещанную звезду, свесившую хвост в море. — Во время Континентальной войны погибли хроники и архивы, даже у нашего Отряда почти ничего не сохранилось. Как последний экземпляр Кодекса спасали, вы помните?
— Так это ж легенды, — сказал Томори, превозмогая яростное сопротивление песка по правому флангу.
— Кому легенды, — Глиста повел тощим носом, — а кто и пуп рвал. В общем, так: от конца войны прошло почти точно три с половиной тысячи лет, и до нее — столько же плюс-минус пятьсот. Получается около семи тысяч. Скорее чуть больше.
— Семь тысяч лет! — благоговейно сказал Шольт. — А повезло нам. Семь тысяч — это ведь, наверное, даже больше трехсот поколений?
— Ну пусть триста пятьдесят, — сказал Уртханг. — Пусть даже четыреста. Какая разница? Не делай шума, Дани. Исотодзи.
— А разве я шумлю? Я восхищаюсь.
— Восхищаться тоже можно сдержанно. Хаге, слушай, от тебя опять несет. Пойди к морю, отмой уже, что там к тебе прилипло!
— Я готов, — сказал Томори, притопывая. — Хотя песок в сапогах все равно есть. Вот ведь дьявол, всю жизнь по свету шляюсь, и в пустынях не раз воевал, и вроде бы научился себя от песка беречь с младых соплей! Но вот этот, который к мокрому голому телу прилипает — какой-то особенно коварный. Никак от него отделаться нельзя. Так что ты говорил? Почему Тигр к нам не пришел бы? Неужто ему не лестно бы было?
— Может, и лестно, — сказал Уртханг. — Но он считает главным делом своей жизни беречь Каэнтора. Я знаю только два места, куда он короля отпускает одного.