Парфюмер Рамм с тихой гордостью подал жалобу в королевский суд, справедливый король Каэнтор приговорил обидчика к уплате компенсации в десять тысяч золотом, каковые пойдут обесчещенной барышне на приданое, немного успокоившийся искренний Кайбалу приговорил все того же обидчика к десяти дням карцера, каковые тот проведет в лаборатории трансмутации, а к обесчещенной мещанке в один день посватались граф Дайрета и коронный управитель Фидийского княжества высокородный Даметтис.
Дита кротко вздыхала, пряча светлые глаза, и обещала подумать. Женщины Умбрета еще раз надавали мужьям в шею, завистливо обругали распутную девку и принялись обильно уделять внимание студентам Академии. Студенты млели от счастья и благословляли преступного собрата в храмах. Дитин обидчик неукоснительно исполнил оба оброка и заодно получил зачет экстерном по теории каталитических процессов. Почтенный сан Хурру прочитал отчет, сверился с компендиумами и заявил, что решение исконно ленивого смутьяна находится на уровне открытия. Восхищенный и счастливый Кайбалу все простил, выгнал обидчика из лаборатории и сам засел за дальнейшую разработку метода аффинажа лошадиной кровью под знаком Сокола в доминанте Воздуха.
Дальше — больше. Высокородный Даметтис ранил графа на честном поединке в подбородок. Возликовавшие охальники тут же сообщили всему миру, что граф в тяжких похмельных терзаниях обычным делом порезался при бритье. А уж только потом добросердечный Даметтис согласился на тайный поединок, то бишь дружескую похмелку — чтоб со стороны красивше выглядело. Граф очень сердился и зачем-то приказал прилюдно высечь своего брадобрея.
А несколько дней спустя потерпевшая урон Дита обвенчалась все с тем же обидчиком, и город разочарованно затих во второй раз. Только парфюмер Рамм раздраженно заявил, что отдавать мерзавцу приданое ему до обидного жалко, но с королем в Умбрете было спорить не принято, так что над Раммом даже не очень смеялись. И все стало, как и до того.
Поэтому огонь над Башней никого не заинтересовал. Не девка же, в конце концов. Горит — и пусть себе горит. Значит, так сегодня надо.
Пламя разогнало легкие белые облака над Академией, и в получившуюся дыру, как в голубую замочную скважину, заглядывало любопытное небо.
В самом средоточии пламени, в алтарном зале верхнего этажа, несколько очень серьезных парней склонились над кристаллами следящих устройств. Только здесь становилось понятно — и то не сразу — что бушующее пламя никого не обжигает и даже ничего не нагревает, хотя холодным его назвать вряд ли бы кто решился. Но это был какой-то иной, не испепеляющий жар.