Я летел над безжизненными скалами, узнавал реки и озера, заливы и долины, но ничего больше узнать не мог — да больше ничего и не было. Я пытался понять, почему я не чувствую отзвука Жизни. Земля, окутанная Океаном, проносилась подо мной, и Океан был богат и щедр. В нем было все, что нужно для Жизни — кроме самой Жизни. А Континент, напротив, был сух и мертв. В нем копились силы Огня и Земли, грозящие разломать его и разбросать обломки в разные стороны. Было очень странно чувствовать эту неторопливую и грозную мощь, которая может передвигать страны и горные хребты легко и быстро, даже по нескольку пядей в век. Коричневые скалы, зеленоватые скалы, скалы серые, черные, красные, почти белые — и песок, песок, песок… И мелкая пыль, и палящее гигантское солнце — и ничего больше. И снова я возвращался к берегу Океана.
Ничто, кроме первостихий, не пыталось еще обработать этот берег, чтобы придать ему облик и смысл. Было тепло и душно, и самый воздух казался коричневатым и густым. Земля была безжизненна, бесформенна и пуста, и я, как безмолвный злой дух, носился в лучах заходящего солнца над равнодушными волнами. И с каждым мигом я все отчетливее ощущал — близится Нечто. Оно уже рядом, его шаги слышны совсем близко! Океан бурлит его преддверием. Одна молния, всего одна — и свершится что-то неповторимое. Один кристалл, только один, должен упасть: и Нечто свершится — ибо раствор уже перенасыщен. Одна капля — и чаша мира переполнится. Одна секунда до истечения срока бытия; всего одно, вовремя сказанное нужное Слово… — Син замолчал, мучительно морщась.
— И тогда?.. — с нетерпением спросила Лайме.
Дверь распахнулась, и на пороге появился высокий, черноусый, очень красивый, одетый с великолепной аристократической небрежностью мужчина. Появился и замер, вальяжно привалившись к косяку и теребя роскошный ус. В уголках его темных глаз прятались искорки смеха.
— Кай! — вскричал Хурру.
— Ты уже вернулся? — изумленно спросил Син, словно просыпаясь. Почему ночью?
— Что-то случилось? — тревожно обернулся Каэнтор. — Что там у Альге?
— Мама! — Лайме вскочила. — Говорите же, сан!
Великолепный и благородный сан Мирти Кайбалу оторвался, наконец, от косяка, шагнул в аудиториум и поклонился принцессе, сверкнув белозубой улыбкой.
— Приветствую, мейрифей. Рад передать вам самые искренние пожелания и самые нежные слова от светлой королевы Аальгетэйте. Она благополучна и шлет вам свою любовь.
— Кай, не дразни нас, — уже раздраженно сказал Син. — Что случилось? Быстро, ну?
Третий августал Башни, могучий и блистательный Кабаль неспешно обвел всех собравшихся добрым, по-прежнему слегка насмешливым взглядом. Затем еще раз поклонился и соблаговолил изречь, со вкусом выговаривая каждый слог: