Лаус будто и не слышал вопроса отца — он усердно чистит ботинки.
— Приведи девушку к нам, мы хоть поглядим, какая она. — говорит Карен.
— Это вы кому — мне? — удивляется Лаус.
— Да он с луны свалился, — подмигивает Якоб, и все хохочут.
— А родители у нее богатые? — спрашивает Вагн.
— Разве в этом счастье! — говорит Карен.
— Что это за значок ты прицепил к отвороту? — спрашивает Якоб, показывая на желтый значок в петлице Лауса.
— Это королевская булавка, я отдал за нее пятьдесят эре, — Лаус поглаживает значок пальцем.
— А на что он тебе?
— Мода такая.
И Лаус уходит, бросив взгляд на стенные часы, — он опаздывает. По лестнице Лаус спускается довольно неуверенно, но в квартире мусорщика тишина — должно быть, супруги умаялись и теперь между ними мир и согласие. Ваги собирается в кино, только Мартину по молодости лет приходиться остаться дома.
* * *
Поздним вечером раздается звонок в дверь. Якоб с Карен переглядываются: «Что еще такое? Неужели опять скандал?»
— Погоди, я сам открою, — говорит Якоб, вынимая изо рта трубку.
Но оказывается, это всего-навсего Вигго, брат Карен, он шел мимо и решил проведать родственников. Карен ласково улыбается брату.
— Сейчас я сварю тебе кофе, — говорит она, — проходи в комнату и садись прямо к столу.
— А хороший табачок у тебя найдется, Якоб? — спрашивает Вигго, доставая трубку.
— Найдется, — говорит Якоб. — Я тут раздобыл немного у шведских моряков.
— Я вижу, у тебя обширные связи.
— Кочегар с одного шведского корабля мой приятель.
— Сдается мне, у тебя на каждом корабле есть приятель-кочегар.
— Ну, уж это ты хватил.
Вигго лыс и носит роговые очки. Вид у него ученый, и в семье все сходятся на том, что он человек с головой. Кабы только он поменьше пил, из него вышел бы толк: Вигго душой и телом социал-демократ и служит в правлении профсоюза.
— Стало быть, Франция капитулировала, — говорит Якоб.
— Да, немцы бьют всех подряд, — отвечает Вигго. — А все потому, что у этих чертовых нацистов во всем твердый порядок и система, они знают, чего хотят, и идут прямо к цели. Дело ясное — войну они уже выиграли.
— А что же, по-твоему, будет с нами, если они выиграют войну?
— Никаких если. Они выиграют. А что будет с нами — совершенно ясно: нам придется приспособиться к их порядку. Конечно, надо постараться сохранить нашу национальную самобытность, но главное — надо избегать трений.
— Как это понять?
— А вот так. Возьмем к примеру движение псалмопевцев — это широкое народное движение, — заявляет дядя Вигго.
— Вот уж поистине курам на смех, — с презрением пожимает плечами Якоб. — Нечего сказать, хорошие советы дают согражданам наши профсоюзные бонзы. Пойте себе псалмы и главное — ни во что не вмешивайтесь; это в национальном духе и к тому же придется по вкусу немцам. Ведь от нацизма не убудет, ему не повредит, если миллион идиотов каждый вечер будет тянуть псалмы, и так из года в год много лет подряд!