Липман опять порывисто вскочил со своего места.
– Извините, мэтр, трактуемые нами вопросы такой исключительной и ни с чем несравнимой важности, что невыясненными их во всей исчерпывающей полноте, до последней точки, оставить нельзя…
– Чего же вы еще хотите, Липман?
– Я хочу знать, что если Израиль объявил войну Богу, то на что же он рассчитывает, на какую поддержку, и с какой стороны? Неужели он хочет меряться с Богом одними своими собственными силами? Тогда это безумие! Ведь это даже не поединок Давида с Голиафом, а нечто несоизмеримо величайшее…
– Це-це-це! – пошлепал своими толстыми губами мэтр. А разве я вам сказал, что Израиль одиноким вышел на ратоборство с Богом?! Пхе-хе-хе… Я вам этого не говорил. И неужели вы хоть на минуту могли помыслить себе, что отцы наши – фарисеи такие простаки, что выйдут на борьбу против Творца вселенной одинокими и голыми, как ощипанные цыплята? Хе-хе-хе… Нет, Липман, эти соломоновы головы, прежде вступления в роковую борьбу, математически точно рассчитали и как на аптекарских весах взвесили все шансы pro и contra и когда убедились в несомненности своей победы, только тогда бросили свой жребий.
– Значит, они оперлись на постороннюю противоборствующую силу? Заключили с ней союз?
– Ну, известно же…
– На какую?
– Неужели же вы, Липман, уже сколько время я с вами говорю, не догадываетесь сами, на какую именно силу?
– И почему, мэтр, вы полагаете, что я не догадываюсь? Нет. Я догадываюсь.
– Ну, и что же? – с усмешкой спросил Дикис.
– Я желаю, мэтр, вот этими моими ушами, вот из этих ваших уст услышать имя этой силы…
На этот раз Липман говорил с мало свойственной ему крайней горячностью и пальцами обеих рук потряс свои уши, а потом вызывающе указал на губы гостя.
– Сила зла… – раздельно произнес Дикис.
– Значит, Израиль оперся на эту силу, идет с ней плечом к плечу и на веки вечные неразрывно связал с ней свою собственную судьбу?
– Да. Не иначе, как так.
– Назовите, мэтр, эту силу ее собственным именем.
– Вы хотите, Липман, чтобы я поставил точку над " i "?
– Ну да, мэтр, во всякого рода делах я привык, чтобы не было недомолвок и недоразумений.
Тот усмехнулся.
– Vous avez raison. Я уже ставлю точку над " i ". Имя ему – дьявол.
Липман, бледный, но на вид спокойный, не вымолвил больше ни слова.
Гость, взглянув на часы-браслет, тяжело, со вздохом поднялся со своего места и стал разминать затекшие ноги.
– Ну, Липман, я уже ухожу. Сегодня у нас суббота. В среду, ровно в 8 часов, я опять буду у вас. А за эти дни вы уже хорошенько продумайте себе о том, о чем мы имели сегодня разговор и постарайтесь вместить его в себе.