Машина описала широкую дугу и влетела в освещенный люминесцентными лампами туннель, который выходил на Садовое кольцо, прямо к Крымскому мосту. Такому же висячему, как и огромный мост через Гудзонов залив. Второв еще раз подивился волшебным возможностям авиации. Еще совсем недавно он стоял... Но тут же поймал себя на том, что отвлекся. Нужно было обдумать еще и тактику разговора. Он собирался многого добиться от шефа.
Работать по-прежнему совершенно немыслимо. Практически он совершенно один. Ни людей, ни собственных ассигнований и никакой надежды на новые приборы. Все лимиты уже израсходовали другие.
Он достал записную книжку и попытался нацарапать основные пункты разговора. Но писать было трудно. Мешали толчки и подскакивания машины. Да и вполне можно было обойтись без записей. Он и так отлично знал, что ему нужно. Во-первых, группа. Два или, лучше, три научных сотрудника, собственный механик и две лаборантки. Хорошо бы, одна из них умела печатать на машинке... Зиночка в этом смысле идеал... Теперь приборы. Конечно, в первую очередь ОР-99, этот легендарный шедевр электротехнической японской фирмы "Тошиба", потом четыре бокса, ультрацентрифугу, хроматограф, установку ЭПР, электронный микроскоп с ультрамикротомом и всевозможное стекло... Остальное мелочи. Остальное как-нибудь...
- Вам куда? - сурово спросил таксист, притормаживая перед красным светом у смоленского исполина, перед входом которого чинно выстроились многосильные красавцы с разноцветными флажками на радиаторах.
- Девятинский переулок, пожалуйста, - сказал Второв, возвращаясь на грешную землю.
Но разговор с шефом протекал совсем не по плану и закончился совсем иначе, чем это предполагал Второв.
Падре сам отворил ему обитую блестящим зеленым дерматином дверь и провел к себе в кабинет. Выглядел он очень уставшим, даже слегка осунулся за эти дни, если, конечно, такое слово применимо к круглому румяному толстяку.
Молча взял он из рук Второва лабораторный журнал. Лениво и как-то очень незаинтересованно пролистал его, будто наперед зная все, что там написано. Впрочем, он, кажется, действительно это знал. Долго ничего не говорил, уставясь невидящими глазами в окно, за которым нестерпимым блеском сверкали расплавленные сквозные окна похожего на раскрытую книгу здания СЭВа. Что читал в этой стальной и стеклянной книге Падре, о чем думал?
Второв почувствовал себя почему-то очень неловко. Больно уж непривычным было молчание шефа.
- Вы очень выросли, Александр Григорьевич, - хрипловатым и каким-то "не своим" голосом сказал шеф, поворачиваясь к Второву. - Очень... Я изучил все, что вы привезли с собой, и мысленно сопоставил это с тем, что у вас уже было... И я вдруг понял, что где-то внутри и незаметно для всех вы крупнее того американца. Крупнее! Я это понял. А ведь он блестящий исследователь. Почти гениальный. Вот какая петрушка получается, Александр Григорьевич...