Сунул в руку, подарок от фирмы, модную трость и посоветовал сходить в парикмахерскую. Когда выбритый, подстриженный и надушенный Егор сел в пролётку извозчика — вряд ли бы кто из знакомых признал в молодом щёголе казака-хуторянина.
Он покатался по городу, а потом велел свезти его в русский кабак.
Каторжанина-генерала уже не было, вместо него принимал гостей красномордый толстяк с рыжими бакенбардами и заплывшими глазками. Егор уже без робости уселся за стол, велел быстрее сменить скатерть и нести ужин.
Музыканты и конферансье были прежними, добавился лишь хор из забайкальских казаков. Так же взбрыкивали девки, чем-то до омерзения смахивающие на Марфутку, лилось в глотки и на скатерти вино, стоял трескучий гам пьяного разгула.
Егор внимательно оглядывал сидящих и отметил, что ничего не переменилось здесь. За нарочитой весёлостью публики проглядывалась всё та же лютая безысходность заблудших в бездомье людей с опустошёнными душами, растерянными и уставшими.
В зал ресторана ворвался человек в полувоенном френче, с распатланной головой. Он выстрелил в потолок из револьвера. Взвизгнула какая-то женщина, думая, что это налётчик. Человек с испитым лицом и мешками под глазами ещё раз выстрелил и поднял руку, прося тишины. Его пьяно качнуло.
— Господа-а! Я принёс вам великую весть, — он значительно помолчал, актерски выдерживая паузу, коробя лицо страшной гримасой, — я принёс вам избавление… Умер большевистский вожак. Ленин! Ле-е-ни-ин! Только что получено экстренное сообщение. Виват! Ура, господа! История отныне обернётся вспять. Ура!
Егор, конечно, знал о Ленине — главе Советской России, знал немного, но не мог представить, что сообщение о его смерти так может взбудоражить кабак. Всё утонуло в крике, рёве, стоне.
Посетили обнимались в поцелуях, опрокидывая стулья и стреляя пробками шампанского. Оркестр спохватился и грянул туш.
— За тысячелетнюю Россию! За монархию, за возвращение домой! — лились тосты.
Егор вдруг с удивлением подметил, что далеко не все предались буйству. Многие сидели с печальными улыбками на лицах и осуждающе качали головами.
Быков отчётливо осознал, что напрасно радуются эти люди, напрасно кичатся и бахвалятся. Он уже видел силу и мощь той земли, видел в окружении Бертина людей новой России.
А вокруг гремело: «Человек! Дюжину шампанского! За встречу на Неве! Чёрт подер-р-ри-и! Почему смолк оркестр? Гимн! Гимн! Гимн! Большевики расползутся! Лапотная Русь выела интеллигенцию и сдохнет у сохи! Слава Богу, дошли наши молитвы!»
Молодой старатель, оглядывался кругом, прислушивался. И тоже поднял бокал, отсалютовал своим думам: «Спасибо тебе, Игнатий, что указал дорогу в те края… За Тимптон спасибо, его страшный норов и такую же красоту. И наказ я твой выполнил».