— Сдавайтесь! — хрипло гаркнул Игнатий и медведем вышагнул из-за избы.
Оставшиеся в живых подняли руки и скучились. У костра стонали раненые. Оружие разметало взрывом, в огне жарко горела ложа арисаки.
Егор услышал стук двери за спиной Игнатия и не успел среагировать — из тьмы избушки грохнул выстрел. Игнатий покачнулся, медленно повернул голову назад и осел боком на растоптанный мох. Ещё стеганул выстрел, и упал командир, не успевший отступить за дерево.
Быков прыгнул за пень, а потом зигзагами бросился к зимовью и кувыркнулся в тёмный проём двери. Это и спасло Егора. Оглушительно бабахнул карабин, но Быков уже пригляделся, сгруппировался и свалил ударом ноги стрелявшего.
Затем выволок обмякшего человека за шиворот, машинально глянул в лицо и отпрянул. Перед ним, в беспамятстве, лежал отец… Постаревший, тяжелый и обрюзгший Михей Быков.
Судорожно вздохнув, Егор медленно пошёл к Игнатию. Тот силился подняться, но руки подламывались. На груди Парфёнова расплывалось кровавое пятно.
— Всё, Егорша… угораздило насмерть, — Игнатий хрипло закашлялся и сплюнул на мох алый сгусток. — в лёгкое угодила пулька. Не жилец…
Егор торопливо полоснул ножом на нём рубаху и стал туго его бинтовать, а сам, с дрожью в голосе, успокаивал:
— Ничё-ё, Игнатий, оклемаешься… тебе ведь, не впервой быть стреляным, сам сказывал… вылечим…
— Хто эт меня саданул?
— Не поверишь, батяня мой, вот где встретились.
— Живой он?
— Живой, в беспамятстве.
— Об одному прошу, не зверствуй, он твой родитель. Суд решит, как быть. Не подымай руку на отца.
— Если отдышится, не трону. Приголубил я его крепко, по науке Кацумато. Вот беда, Игнатий, — Егору было жалко до слёз приискателя, а вот, к отцу Быков не испытывал никаких чувств. Враг…
Отряд возвращался к Юдоме. Понурые пленники волокли своих раненых. Меж двух лошадей покачивались носилки с Игнатием. Руки Михея Быкова были привязаны к задней луке седла на Егоровом коне.
Всю дорогу он не проронил ни слова, злобно и испытывающе поглядывал на сына и ухмылялся в бороду. У переправы через реку Парфёнов велел снять себя и слабым голосом подозвал Егора. Скулы у раненого выжелтились, заострился нос и впали щёки. С хрипом, отрывисто заговорил:
— Ясно дело… не жилец я, Егорша. Богом молю тебя! Угадал я голец поблизости, с которого мы с тобой оглядывали Джугджур при экспедиции Зайцева. Тут вовсе недалече. Отнесите меня туда. Хочу напоследок все края оглядеть и помру легко… Отнесите-е… Чую близкий конец…
— Не имею права, Игнатий! На прииск спешим, там фельдшер. Операция тебе нужна, пулю вынут.