Находясь в плену у басмачей, еще до расправы, отец совершил другой характерный для него поступок. Гаип Пансат после грабежей и убийств советских граждан удирал с бандой за кордон. На одном из перевалов его ждала засада — отряд пограничников. Бандит, видя, что не выдержит натиска, пытался завести переговоры с командиром пограничников, пытаясь якобы в обмен на Удилова выторговать себе проход за кордон. Перестрелка временно прекратилась. Вдруг из-за камней выскочил человек со связанными руками и закричал: "Товарищи пограничники! Я — Удилов. Гаип Пансат предлагает вам сдаться и оставить всех вас в живых и обещает отпустить меня. Не делайте этого! У него большие потери. Бейте гадов!.." В это время раздался выстрел, и мужественный человек упал. Пользуясь наступившей темнотой, бандиты все-таки ушли и увезли раненого Удилова.
Думаю, читателям понятно, как могла сложиться наша жизнь без отца в конце двадцатых-начале тридцатых годов. Тем более,— когда мать направили на восстановление отцовских связей с людьми, которые помогали ему ранее в чекистских делах, многие из которых затем осели на жительство в Китае, провинции Синьцзян.
Поскольку ранее мать всюду ездила вместе с отцом, она знала этих людей в лицо, а они знали ее, что создавало условия для восстановления с ними оперативного контакта. В то время в городе Кашгаре, провинции Синьцзян, открывалось советское консульство, куда мать была направлена то ли уборщицей, то ли кухаркой. И это несмотря на то, что носила она в то время два кубаря — звание, равное армейскому лейтенанту. Но так было сподручнее, так как посещение по хозяйственным делам базаров, магазинов служило отличным прикрытием для встречи с нужными людьми. На скромно одетую уборщицу мало кто обращал внимания.
Ну а мы, дети? Моя сестра пошла жить к тетке, а меня отправили в детский дом. Таких заведений, как суворовское училище или привилегированный интернат, в то время не существовало. Надо сказать, что мои детские годы — период общения с беспризорниками, хулиганьем, ворами, с одной стороны, и закаленными чекистами, товарищами отца, которые постоянно навещали меня в детском доме, общение с преданными делу революции, образованными энтузиастами воспитателями, педагогами — с другой, оставили глубокий след в моей жизни, выработали характер и стиль поведения. Этот период научил меня безбоязненно общаться с представителями блатного мира. В то же время я активно включился в общественную жизнь.
Идеологическое воздействие партии, комсомола, школы в тридцатых годах было настолько сильными что, выбирая свой дальнейший путь, не сомневался: пойду по стопам отца и матери. Хотя в то время пользовался уважением у блатных. Кстати, до сих пор у меня сохранились связи с бывшими ворами в законе, которых знаю с далекого детства. Да простит меня читатель, если покажусь нескромным, считая, что решение "завязать" некоторые из них приняли при моем участии.