Сейчас 17 часов 33 минуты, с момента ухода Ф. прошло более четырех часов».
Вздохнув с облегчением, Игнат закрыл блокнот, выщелкнул из пачки последнюю сигарету, понюхал ее и сунул за ухо.
– Витя, ау!..
Виктор более не кружил в позе арестанта меж деревьев-часовых. Перегорел Фокин, устал нервничать. Отдав Игнату ручку-диктофон, Витя взял из машины пальто, бросил его на землю, где посуше, и улегся смотреть в небо, рассматривать появившиеся во второй половине дня в синеве атмосферы мелкие стада облаков-овечек. А может, он просто уснул?
– Ау, Витя! Спишь?
– Бодрствую.
– Вить, хочешь почитать, чего я тут понаписал?
Виктор перевернулся на бок, приподнялся на локте.
– Давай, почитаю.
Сергач оттолкнулся лопатками от теплого колеса. Встал. Размял колени, плечи, пальцы.
– Ты б, Вить, не лежал на земле, а? Застудишь спину или, того хуже, почки. Да и пальто не стоило бы пачкать.
– Хрен с ними, с пальто и с простудой. Кидай блокнот!
– Лови. Развлекайся чтением, а я «прослушаю ручку», отвлекусь немного от острого желания выкурить последнюю сигарету.
– Я ночью на сеновале «слушал ручку», Федор прав – бесполезная для нас аудиозапись. Я практически в полной тишине слушал и то еле-еле различал голос «русской Ванги». Андрея нормально слышно, Крылов о себе бабке рассказывает – и все, больше ничего.
– Делать-то все равно нечего. Ты убивай время чтением, я отвлекусь, «слушая ручку»... Блин! Как же я с сигаретами дал маху, а? Надо было вчера в ресторане блок купить...
Тишь вокруг оказалась обманчивой, едва Игнат активизировал воспроизведение. Лесное море вокруг жило своей сложной жизнью, словно настоящее море, которое никогда не утихает до нуля децибел, даже в полный штиль. Пришлось забраться в «Ниву», законопатиться в ней, заткнуть левое ухо, а малюсенькие дырочки на корпусе «шпионской» ручки плотно прижать к правой ушной раковине.
PLAY: треск, щелчки, помехи...
Голос Петра, племянника и ассистента ясновидящей: «Не бойтесь, не споткнетесь».
Голос Андрея Крылова: «Я и не боюсь».
Игнат вздрогнул невольно, услышав голос Андрея, голос не самого близкого, конечно, но все же друга. Ныне покойного друга...
Голос бабы Глаши: «И... к... с... у...»
Игнат вспомнил, как его вел Петр темным коридорчиком, вспомнил путеводный огонек свечи и первые слова Глафиры Иванны: «Иди к свету». Не иначе Андрею она сказала то же самое.
Шорох! Громкий, аж пришлось «шпионский» диктофон отстранить от уха на целую минуту, не меньше. Такие звуки случаются, ежели случайно задеваешь микрофон. «Долго шуршит для нечаянного прикосновения, – отметил Игнат, – и то: ш-ш-ш, вроде потише, а то вообще: Ш-Ш-Ш... Непонятное что-то происходит. В смысле – происходило».