— Слушаюсь, господин капитан! — Унтер даже козырнул.
Морщась от боли — многодневная щетина поддавалась с трудом, Скорин побрился. Когда он наконец закончил, унтер принес вычищенную, отглаженную форму и сверкающие сапоги.
— Завтрак готов, господин капитан.
Скорин не ответил, и, пятясь, унтер выскользнул из комнаты.
Когда Скорин, заканчивая завтрак, просматривал газеты, в гостиной появилась Лота.
— С добрым утром, капитан. — Она села напротив и быстро взглянула на Скорина. Ее приятно удивил его свежий, вылощенный вид.
— С добрым утром, Лота, — запоздало ответил Скорин. — Хотя и не вижу, почему оно для вас доброе. — Он показал на газету. — Доктор Геббельс с трудом подыскивает слова, объясняя немцам, почему их жизнь с каждым днем становится все тяжелее.
— Я не читаю газет, — ответила Лота. — Вы прекрасно выглядите, капитан. Я рада за вас.
Скорин поклонился.
— Благодарю. Я давно почувствовал ваше расположение.
— Зря иронизируете.
— Как никогда серьезен. Пойдемте на прогулку?
Лота торопливо позавтракала, забежала в комнату переодеться. Как все чудесно складывается; барон просил привести капитана в порядок. Русский прекрасно выглядит, Георг будет доволен.
Они шли по улице — солидный, несколько усталый, прихрамывающий капитан вермахта и миловидная беззаботная девушка. Никто не обращал внимания, что за этой счастливой парой неотступно следует охрана.
Все эти дни Костя Петрухин круглосуточно следил за особняком, сейчас, держась поодаль, он двинулся следом за Скориным. Через некоторое время Костя обогнал друга. Убедившись, что Скорин его заметил, Костя задержался у витрины фотоателье и отошел. Дойдя до фотоателье, Скорин остановился, с улыбкой спросил:
— А не сфотографироваться ли нам на память? — Он скользнул взглядом по витрине. — Было бы забавно вспомнить. — С витрины на Скорина смотрели жена и сын, через фото красовалась аккуратно выведенная надпись: «Ish libe dich»[3].
Лота рассмеялась.
— Взгляните, какая прелесть, капитан. До чего же мы, немцы, сентиментальны.
— Действительно. — Скорин пошел дальше, изредка поглядывая на шагающего впереди Костю. — «Я люблю тебя».
— Как? — Лота остановилась, недоуменно посмотрела на своего спутника и покраснела.
— Вы сказали: сентиментальны? — Скорин не замечал смущения девушки. — Люди не должны бояться этих слов. Особенно во время войны. Это очень важно — знать, что тебя любят. — Скорин смутился и попытался перейти на шутливый тон: — Я не немец, а тоже сентиментален.
На перекрестке Костя взглядом предложил следовать за собой. Скорин свернул в переулок, успел сделать лишь несколько шагов, как дорогу ему преградил охранник.