Хельмут тоже прочитал надпись, хотел снять гравюру но Шлоссер его остановил:
— Оставить. Стол к окну, ковер убрать.
С улицы донесся автомобильный сигнал. Шлоссер покосился на окно и вернулся к гравюре. Он рассматривал ее долго и внимательно, не повернулся, хотя отлично слышал твердые шаги вошедшего унтер-офицера.
— Господин майор, фрегатен-капитан ждет вас у себя.
— Хорошо. — Шлоссер снял гравюру, подошел к другой стене и позвал: — Хельмут! — Когда старый слуга подошел, приказал: — Повесить сюда.
Абвернебенштелле-Ревал[1] размещалась в Таллинне по улице Койдула, 3, в сером пятиэтажном доме, и среди офицеров абвера именовалось «Бюро Целлариуса». Георгу фон Шлоссеру польстило, что фрегатен-капитан Целлариус прислал за ним личный «опель» и, видимо, предупредил охрану, так как при виде майора и его помощника солдаты охраны щелкнули каблуками и вытянулись.
Дверь в приемную Целлариуса была открыта. Секретарь, женственная, но с военной выправкой блондинка, поднялась навстречу, дружелюбно улыбнувшись, сказала:
— С приездом, господин барон.
Шлоссер вспомнил показанную Канарисом фотокопию письма этой женщины, адресованного знакомой, с характеристикой своего начальника: «Нет чистоты настоящего арийца, но хорош».
— Здравствуйте, фрейлейн Фишбах. — Шлоссер поклонился.
— О, я польщена, барон! Вы знаете мое имя. — Она подошла, помогла Шлоссеру снять плащ?
— Мой помощник лейтенант Заукель, — Шлоссер чуть заметно повернул голову, — расскажет вам, фрейлейн, последние берлинские новости. — Он кивнул лейтенанту на кресло в приемной и, довольный, что сумел избавиться сразу от обоих, вошел в кабинет.
Александр Целлариус, широкоплечий здоровяк с густыми каштановыми волосами, вышел на середину кабинета и, здороваясь со Шлоссером, сказал:
— Вы большой любезник, барон. Я уже думал, вы никогда не расстанетесь с фрейлейн Фишбах.
— Простите, фрегатен-капитан, но теперь и мой верный Заукель, и ваша очаровательная Фишбах лишены возможности слышать нашу беседу. Адмирал узнает о ней только от вас и от меня.
Целлариус, запрокинув кудрявую голову, расхохотался.
— Браво, барон! Садитесь. — Он пододвинул майору кресло, а сам развернул удобнее столик, подвинул пепельницу, сигареты, зажигалку, сел рядом. — Я рад с вами познакомиться, майор. Еще больше рад вашему возвращению в строй. В сороковом я читал вашу справку о военном потенциале русских. Это был уникальный документ.
— Уникальный, — согласился Шлоссер, прикурил от предложенной Целлариусом зажигалки и благодарно кивнул. — Два года отпуска за плохие документы не предоставляют.