– Чего молчишь, Степа? – Гуров поднялся, взял с буфетной стойки стакан с соком. – Освежись, полегчает. Так как зовут твоего приятеля?
Степан сделал натужный глоток, отставил сок, вытер слезящиеся глаза.
– Кореша Толиком звать.
– Анатолий и Степан, хорошие имена. – Гуров закурил. – Позови его.
Степан откашлялся, но Толик сам заглянул в теремок:
– Ну, чего валандаетесь? Пошли!
– Погодь! – громко сказал Гуров. – Шагай сюда, Толик, разговор имеется.
Толик был прост и незатейлив, как огурец, подошел, сверкая улыбкой, и спросил:
– Сговорились? Я же тебе толковал, Степа, что товарищ умный. – Он смотрел на содельника и не обратил внимания, что Гуров, подвигая ему табуретку, поднялся и взял столовый нож. – Ты чего, Степ, забурел?
Гуров ударил ручкой ножа чуть пониже третьей пуговицы, точно в солнечное сплетение. Толик чуть не выплюнул язык, глаза застекленели, он схватился за живот, упал на стол. Гуров отобрал у него пистолет, пригрозил Степану:
– Будь хорошим. – Отстегнул браслет наручников от стола, защелкнул его на запястье Толика. – Теперь спокойно поговорим, ребята.
Скованные наручниками, Степан с Анатолием сидели смирно, держали руки на коленях и со стороны производили приятное впечатление.
Обслужив в номерах высокопоставленных клиентов, вернулась в кафе розовощекая Настенька, пронесла свою крахмальную корону шеф, на столик с новоявленными друзьями не взглянула, давно научившись отличать хозяев от их слуг. Шефу предстояло приготовить обед, а продовольственный кризис хотя еще резиденции не захватил, но кладовки уже выдувал, приходилось изворачиваться. Гуров заказал коньяк и кофе, сам не пил, сидел расслабившись, скрывая дрожь и тошноту, естественную реакцию организма на перенапряжение. Сколько ни тренируешься, а супермена из него не получается. Сыщик вздохнул, заметил, как кривится от боли Толик, дышит осторожно, а Степан глотает коньяк и вздрагивает.
– Ты лед из морозилки выковырни и к брюху приложи, – посоветовал Гуров, и не потому, что парня пожалел, а так, для завязки разговора.
– Сегодня, Лев Иванович, прикуп твой, – сипло сказал Степан. – Так ведь замочить ты нас все равно не можешь, а завтра тоже наступит. Раз ты Гоги знаешь, то должен понять, он не простит.
– Ясно дело, не простит, – согласился Гуров и пристально посмотрел в глаза Степану.
– Пушки отдай, сука. – Мысли Толика были короче, слог лаконичней.
– Обязательно, – кивнул Гуров.
– Ну и как полагаешь дальше? – спросил Степан.
– Не знаю, давай решать.
– Пушки отдай, и мы тебя отпустим, – вмешался Толик.
– Совсем плохой. – Гуров смотрел укоризненно. – Степан, скажи…