– Романов, Александр Сергеевич. Местный механик и прислуга за все.
– Гуров. Лев Иванович. Отдыхающий.
Они пожали руки и не понравились друг другу с первого взгляда.
Фамилия императора, имя и отчество – великого поэта, руки – карточного шулера, а взгляд – завязавшего алкоголика, думал Гуров.
Сын, племянник, скорее всего, зять. Плащ и костюм из Германии, туфли финские или шведские, определил Романов. И угадал: Гуров был одет в вещи, привезенные отцом. Тренажеры, сауна, массажисты, минимум спиртного. В общем, номенклатура последнего розлива, закончил свои размышления Романов и сказал:
– Очень приятно.
– Очень приятно, – кивнул Гуров, достал из одного кармана фляжку с коньяком, а из другого – два бумажных стаканчика.
Не спрашивая согласия, он сунул стаканчик в руку механика, разлил коньяк.
– Со знакомством, Александр Сергеевич.
Романов взглянул на часы, время для коньяка было неподходящее, но пожал плечами и выпил. «Я ошибся, – думал Романов, – парень не родственник и не функционер, слишком свободен и развязен. Журналист».
Фляжка, стаканчики и темп были фирменным номером Гурова. Человек, прилюдно выпивающий с утра, да еще с первым встречным, не воспринимается всерьез. Хотя такая домашняя заготовка для данного индивида может оказаться и грубоватой.
– Давно прописались в этой дыре? – спросил Гуров.
– Послезавтра третий день.
– Вернулись из-за бугра спасать перестройку?
– Сейчас каждый солдат должен вернуться в строй.
– Как машинный парк в ООН? Безуспешно пытаются достать наши двадцатьчетверки?
– У богатых свои причуды.
Гуров разлил остатки коньяка, спрятал серебряную фляжку, кивнул на «Мерседес»:
– Ваш?
Механик взглянул на свои сверкающие импортные туфли, приподнялся на носках, усмехнулся.
Машина принадлежала Романову, но он почему-то решил соврать:
– Я не похож на механика? Типичное совдеповское мышление. – Он пригубил коньяк, затем быстро выпил. – В дальнейшем прошу не угощать.
Гуров не умел обижаться, но «совдеповское мышление» его царапнуло. Алкаш. Работал за рубежом, выгнали за пьянку. А может, он, как и я, лишь представляется. Да уж больно тонко, импортный комбинезончик, начищенные туфли, рубашечка белее девственного снега, реабилитируется за прошлое.
– Мы не виновные, лишь потерпевшие, – Гуров развел руками. – А что с иностранцем?
– Известно, с сахаром сейчас перебои. – Механик огладил лакированное крыло «Мерседеса». – Добрый человек подкормил, подсыпал сахарку, теперь чистить, продувать… Морока.
– Да, мир не без добрых людей! – согласился Гуров и кивнул. – Был рад, еще встретимся.