– Егорову, – недоверчиво протянула соседка толстой и так внимательно осмотрела Стаса с Гуровым, словно искала на их лицах следы недавно сбритых ваххабитских бород. – Ишь ты!
– Да Ленку, Ленку спрашивают! – объяснила ей толстая. – Алешкину мать!
– Ах, Ленку, – вмешалась в разговор третья старушка и закачала головой, будто услыхала пароль, подсказывающий, что подошедшие мужчины не засланцы из вражеских гор, а свои русаки. – Ну так бы и сказали! Не знаю, дома, нет ли, не выходила она сегодня. Наверное, опять с давлением лежит.
– У меня вчера давление так прихватило, – поддержала модную в местных широтах тему толстая, – я замерила, смотрю: батюшки! Двести двадцать на сто двадцать семь! Как трансформатор! Хоть розетку мне вставляй!
– Значит, она в этом подъезде живет? – уточнил, прерывая разговор, Гуров.
– В этом, в этом, на шестом этаже. А вы по какому делу? – очнулась толстая.
– А мы, мамаши, из милиции, с ее сыном работаем, – улыбнулся Стас.
Гуров, не желая тратить время на бесполезные словопрения, пошел к открытой двери подъезда.
– А он, кажется, не дома. Или случилось что с Алешей? – услышал он участливые вопросы сзади.
– Да нет, ничего, все нормально. Просто нам нужно справку одну выправить, – по-быстрому успокоил их Стас. – Мы из хозяйственной части.
Стас догнал Гурова уже в подъезде, и они услыхали, что их начали обсуждать как хозяйственников и заведомых жуликов.
– Кого ты хозяйственником назвал? – спросил Гуров в лифте.
– А кем мне прикажешь тебя называть? Оперативником, что ли? Все равно бы не поверили!
– Это почему?
– Солидно слишком смотришься, не как оперативник, – отрезал Стас.
– А как кто?
– Я же сказал, как хозяйственник.
Лифт остановился на шестом этаже, и они вышли.
Стас, заранее страхуясь от возможных выпадов Гурова, нажал кнопку звонка, расположенную рядом с дверью общего тамбура.
Было слышно, как отворилась дверь внутри тамбура, и требовательный женский голос прокричал:
– Кто там?
– Добрый вечер, нам нужна Елена Викторовна, – отозвался Стас. – Я сегодня с вами разговаривал по телефону. Моя фамилия Крячко.
– Ну, это я.
Женщина прошла и отворила дверь. Егорова оказалась худощавой дамой лет за пятьдесят, с короткой стрижкой светлых, наверняка крашеных волос, и в очках на носу. Очки были модными, в металлической оправе и сидели немного криво. Женщина смотрела неуживчиво и напряженно.
– А вы кто? – спросила она, переводя свои круглые, как мелкие монетки, глазки с Гурова на Стаса. – Откуда я знаю, что кто-то из вас Крячко? Да и мало ли кто мне звонит по телефону? Маньяки тоже звонить умеют!