Гуров многозначительно посмотрел на Захарову. Та смутилась еще больше. Ее и без того розовое лицо стало просто пунцовым. Она захихикала:
– Да нет. Что вы! Мужик как мужик был. А бизнесмен-то – его сосед по дому. Он сказал, что Гришин не раз соседям кое-что ремонтировал. А ему жалко мужика стало. Вот он денег и дал.
– Да, есть же люди! – изумился Гуров. – Жаль только, что неизвестно, кто он такой. А то о нем статью бы в газету написать можно было.
– Нет, статью не надо. Он просил, чтобы о нем никто не знал. Даже фамилию свою говорить не хотел! – довольная, что милиционер одобряет ее поступки, проговорила Захарова. – Но я же не могу взять деньги неизвестно у кого! Мне же за них перед начальством отчитываться. Вот я и выписала ему приходный ордер по всем правилам. Он мне и документы показывал. Фамилию вам я его скажу, только обещайте, Лев Иванович, что дальше вас она не пойдет. Не хочется человека подводить! Гаврилов! – сделав паузу, многозначительно произнесла Захарова. Ее слова звучали так, словно должны были что-то говорить Гурову. Если бы она могла догадаться, как много они значат!
Полковник проговорил с Захаровой еще минут пятнадцать, стараясь сдержать нетерпение. Гуров не хотел, чтобы женщина считала, что совершила ошибку, «предав душевного бизнесмена».
В свою очередь, полковник был уверен, что Захарова никому не скажет, что открыла ему инкогнито бизнесмена. Лев Иванович боялся, что если кому-то станет известна та информация, что он получил в депо, то у Захаровой могут быть неприятности. Гуров вышел на тропу войны.
После утреннего разговора с Горшковым у Крячко сложилось о нем впечатление диаметрально противоположное рассказам Гурова. Горшков оказался совершенно иным.
– Господин полковник, – начал разговор следователь, едва Крячко переступил порог его кабинета, – я прекрасно осведомлен о причинах отстранения Льва Ивановича от следствия. Сразу выскажу вам свое мнение, чтобы этот инцидент не мешал нашей дальнейшей работе: я возмущен!
Горшков подошел к окну. Он явно смущался и стремился скрыть это. Крячко не сводил со следователя удивленно-го взгляда. Он настроил себя на жесткую борьбу с типичным карьеристом. То, что происходило сейчас, совершенно разрушило настрой Станислава. К такому переходу он не был готов.
– Я всегда считал недопустимым вмешательство министерских чиновников в дела розыскников, – продолжал Горшков, не поворачиваясь от окна. – Если в это кто-то и имеет право вмешиваться, то только прокуратура. В случае, если следователь превышает свои полномочия или иным образом нарушает закон. В закрытии дела по покушению на Сысоева виноват был я один. Полковника Гурова отстранять от работы не имели права. Я уже доложил свои соображения по инстанции. Мне ответили, чтобы я не совал нос не в свои дела.