– У меня к вам предложение. Давайте будем дружить домами!
Черные жгучие глаза наконец-то сосредоточились на Перфилове, но с таким отвращением и тоской, что весь пыл его и благодушие улетучились. Он еще по инерции пробормотал:
– Нет, ну, в самом деле… Вот мне, например, кажется, что у нас с вами много общего. Вы посмотрите на меня внимательнее! Мы с вами тут вроде как два одиночества… В таких случаях самое лучшее – это сразу же познакомиться. Когда вы узнаете меня поближе…
– Пошел-ка ты на …, урод! – вполголоса прошипела ему в лицо женщина и тут же, резко обернувшись, почти истерично выкрикнула в полутемный зал: – Марек, тут какой-то лимитчик клеится! Может, пошевелишься?
Теперь она уже не казалась Перфилову ни прекрасной, ни загадочной, ни даже самостоятельной, поскольку во всем полагалась на неизвестного Перфилову, но уже крайне ему несимпатичного Марека из темного прокуренного зала.
Он оглянулся – женщины рядом уже не было. Зато теперь к стойке направлялся невысокий, но крепенький, как боровичок, парень в курточке из тисненой кожи. Он шел ленивой, но уверенной походкой, ни на секунду не сводя с Перфилова пристального, полного превосходства взгляда.
И еще один неприятный взгляд поймал на себе Перфилов – бармен рассматривал его из своего угла с нескрываемым злорадством. «Дорогу я им тут перешел, что ли?» – с досадой подумал Перфилов. Никакого душевного подъема, столь необходимого перед дракой, он не испытывал – напротив, его опять охватили страх и усталость. Он мрачно уставился на приближающегося Марека, пытаясь понять, насколько случайна их встреча, и не является ли она прямым продолжением обрушивающихся на него неприятностей. Пьяный мозг плохо справлялся с этой задачей, и никто не торопился прийти ему на помощь.
Марек подошел и навалился на стойку грудью. Теперь он не смотрел на Перфилова. Теперь он разговаривал.
– Что, папаша, приключений на свою жопу ищем? – довольно добродушно спросил он, пока бармен привычно наливал ему в стакан что-то прозрачное, с масленым блеском.
Перфилов был озадачен – из подросткового возраста он, конечно, давно вышел, но и на папашу, как ему казалось, еще вовсе не претендовал. Что этот сопляк себе позволяет? Впрочем, это праздный вопрос – он может себе позволить все, что угодно, потому что он здесь свой, а Перфилов – чужой, и ему лучше молчать в тряпочку.
– Пардон, – сказал он. – Вышло недоразумение. Обознался. У меня неприятности, понимаете? Все валится из рук. Черная полоса пошла – и ничего не поделаешь.
– А тут и делать ничего не надо, – заметил Марек, отхлебнув из стакана и с интересом уставившись на Перфилова. – Домой надо идти, папаша. В постельку, и бай-бай. Это самое лучшее теперь, серьезно тебе говорю!