– Мужики, – пробормотал он непослушными губами, – раз уж мы сейчас все равно отдыхаем, может, вы мне пока скажете, чего вам от меня надо. Это не понты. Я в самом деле не врубаюсь, в чем проблема. Давайте разберемся, в натуре…
Ответом ему было молчание – будто он говорил в пустой колодец. Люди, оставшиеся с ним, не проявили никакого интереса к его декларации.
– Вот суки! – с неожиданным удовольствием сказал тогда Перфилов. – Проститутки! Вам в кайф людей мучить? Подумайте своими тупыми мозгами – что я вам могу сказать, если не знаю, про что идет речь? Идио…
Тут он был вынужден оборвать свою речь, потому что его сильно ударили в голень. Ноги Перфилова подломились, и он опять повис. От дикой боли на глазах выступили слезы. А вскоре он расплакался по-настоящему, потому что его начали бить снова, размеренно и беспощадно, периодически окатывая водой из грязного ведра.
Силы его были уже на исходе. Перфилов с наслаждением бы целовал сейчас своим палачам подошвы, ползал бы у них в ногах, но ничего этого он сделать не мог, а слов они не понимали. Положение было безвыходное. Его неведение принимали за упорство и выколачивали это упорство с усердием машины. Вся беда была в том, что это ни к чему не вело.
Через некоторое время, однако, мучители взяли передышку. Перфилов долго сплевывал кровяные сгустки, набившиеся в рот, а потом безо всякой надежды просипел всю ту же песню:
– Может, скажете все-таки, в чем дело, мужики?
Он не ждал ответа, но в темноте вдруг сказали:
– Ну, я скажу – тебе легче будет? Будто сам не знаешь!
– Да не знаю я! – тоскливо отозвался Перфилов. – Два часа вам об этом долблю. Не знаю я, чего вы от меня хотите!
– Ты снимки делал? – насмешливо спросили его. – Делал. А где аппарат?
У Перфилова похолодело в груди. Значит, он что-то заснял, когда находился в своем безумном загуле! Он еще находил силы и время для практики! Можно себя поздравить. Только бы теперь вспомнить, что он заснял и где. А заодно куда делся фотоаппарат, который, как теперь выяснилось, ищут эти серьезные люди. Что-то забрезжило в памяти Перфилова, шевельнулось какое-то смутное воспоминание, но тут же и исчезло. Ему стало тошно – разве объяснишь этим идиотам, что существует такое понятие, как алкогольная амнезия? Только и остается утешаться тем фактом, что теперь ему известен предмет их вожделений. Толку от этого мало, но кое-какие выгоды из своего знания он может извлечь. По крайней мере, он может надеяться, что его не убьют до тех пор, пока не узнают, где фотоаппарат. Можно будет поводить их за нос. Совсем здорово было бы подать о себе весточку на волю. Теперь-то Перфилов по-настоящему оценил всю глупость своего поступка, когда он сбежал от Гурова. Сейчас-то Гуров был его единственной надеждой. Если Гуров ищет его, у него есть шанс – говорят, Гуров находит все, что ищет.