А теперь вернемся к Проходу в горах Угла. Вся оборона Прохода направлена на юг. Банды за него даже не воюют, насколько я слышал раньше, потому что он дает им возможность совершать налеты и отрываться от преследования. Проход нужен им всем, и там у них мирное соглашение – как у хищников у водопоя в засуху. А если, скажем, кубинцы ударят по высотам с севера? Откуда никто не ждет нападения? По тайному соглашению с техасцами?
А техасцы договорятся с европейцами, которые тоже гоняют здесь конвои, и общими усилиями они примут под ответственность Проход, оборудуют на высотах свои опорные пункты. Заминируют ущелье окончательно, поставят минометы, пристреляют ориентиры, может быть – взорвут склоны, где получится. И все: у банд останутся лишь тропы, по которым много на свою сторону не унесешь, а риск даже не удвоится, а удесятерится. Как результат – экономика налетов пошатнется. Многократное повышение риска вкупе с многократным понижением доходов – оно кому надо? А кубинцев не просто пропустят, но еще и провезут в таком случае с почетом. Одним выстрелом – двух зайцев. Дело за малым – все это сделать. Как говорится, «у нас все есть, осталось слямзить и принесть».
Сначала надо бы договориться и со Штабом группировки, и с кубинскими военными. А потом с их общим решением идти к техасцам. И при этом еще и засветить себя – мол, вот он я, агент Русской Армии, а девушка моя, которую вы женой считаете, вовсе даже агент кубинский. Мы просто так устроились у вас замечательно, вы уж не серчайте. Но в любом случае сначала надо с Бонитой поговорить.
Собрал я быстренько G3 горемычную, только прицел отдельно отложил. Винтовку поставил в стойку рядом с новенькой G36, вроде как – а тут у нас продукция компании «Хеклер унд Кох», извольте знакомиться, – и ценник подвесил. Налетай.
Когда я открыл дверь в квартиру, меня окутало запахом специй и жареного мяса. Вот так, меня еще и кормить будут. Никуда отсюда не уйду. Бонита стояла у плиты, отчаянно помешивая деревянной ложкой нечто шипящее в сковороде. Рядом, на круглой деревянной доске, лежала маленькая стопка тортилий. Полотенце она уже сменила на тонкий халат, который, правда, запахнуть не догадалась. Уже прогресс. Еще пара часов, и она добавит к нему трусики, а к вечеру завяжет пояс. А бюстгальтеров у нее отродясь не водилось – не та грудь, чтобы ее так унижать.
– А что там в сковородке? – залюбопытствовал я.
– Фахитас. Будешь?
– Спрашиваешь! – чуть не подскочил я от радости.
– Уже готово. Собиралась тебя звать.
Я быстренько побежал в ванную отмывать руки от ружейной смазки. Проголодался, оказывается. Пока мылся – тортильи переместились на стол, и туда же бухнулась сковорода с шипящей смесью мяса, лука, чеснока, сладкого перца, томатов, чили и острого перца ялапено. Рядом красовались розетки с гуакамоле, тертым сыром и сметаной, называемой тут на французский манер «крем фраше». Кушать подано, резвись – не хочу.