Не удовлетворившись обманом нацистов, британцы точно так же соблазняли и Польшу, уверяя последнюю в том, что Британия и Франция начнут полномасштабное наступление на Германию, в случае если она решится напасть на Польшу. Однако до самого конца весны 1939 года никакая помощь — ни в виде военной техники, ни в виде солдат — не поступила из союзных стран в Польшу. «Британия притворилась глухой, когда Польша начала просить экономической и военной помощи для подготовки к отражению германской агрессии» (158). В мае Гитлер приказал своим генералам считать Британию на данный момент наиболее вероятным противником.
Группа Чемберлена продолжала из Лондона заигрывать с нацистами, обещая не позднее августа «полноценное политическое партнерство в обмен на мир» (159), в то время как «Круглый стол» продолжал требовать от поляков, чтобы они не уступали немцам.
Гитлер отказывался верить, что англичане и французы настроены серьезно, — это была уловка, рассудил фюрер. Он был вооружен, потерял союзника в лице Польши и был вынужден нанести удар — короче, он был готов начать нужную ему войну.
Весной 1939 года тайный эмиссар Рузвельта, верховный судья Феликс Франкфуртер — человек, близкий к Американскому еврейскому комитету, каковой, в свою очередь, стоял за спиной «Фокуса», — нанес визит в Лондон. Вскоре после его отъезда из британской столицы Черчилль повел шумную пропагандистскую кампанию (160). На авансцену британской политики вытолкнули теперь партию войны (см. рис. 5.2), жаждавшую помериться с Гитлером силами на поле боя. В мае 1937 года, когда Гитлер списал Черчилля со счетов как никчемного политического легковеса, этот старый прожженный бульдог британского истеблишмента предупреждал Риббентропа: «Никогда не стоит недооценивать Англию... Она очень умна. Если вы вовлечете нас в следующую Великую войну, то мы поднимем против вас весь мир» (161).
Правда, прежде чем начать, фюрер совершил нечто абсолютно немыслимое: для того чтобы убрать с дороги Польшу, он подписал мирный договор с большевистской Россией.
Советская легенда о безумии и самопожертвовании
Нацистов умиротворяли все: папа римский из страха, Британия по заранее обдуманному плану, а русские для того, чтобы выиграть время. Сталин тоже читал «Майн Кампф» (162) и не питал никаких иллюзий: он знал, что рано или поздно Гитлер пожалует и в Россию.
Россия начала выполнять свой первый пятилетний план в октябре 1928 года, на четыре года позже Германии, — именно оттуда Советский Союз импортировал большое количество капитального оборудования и машин. Крупп и самолетостроительная компания Юнкерса имели в антикапиталистической России свои заводы; так же как имели свои предприятия и такие корпоративные жемчужины, как «Стандард Ойл», восторженный поклонник фюрера Форд и ряд других английских и американских концернов, занимавшихся добычей золота и нефти. Для того чтобы оправдать такую ускоренную индустриализацию страны, Сталин воспользовался призраком агрессии с Запада и довел дело до конца за счет 25 миллионов крестьянских хозяйств — так называемых кулаков. Пять миллионов их были убиты, хозяйства уничтожены и коллективизированы. Экологические и экономические последствия таких невероятных жертв, не говоря уже о страданиях людей, были настолько тяжелы, что к 1930 году привели сталинскую Россию в такой безвыходный тупик, что только капиталистическая поддержка, спасение, пришедшее с Запада, позволила Сталину благополучно довести караван своей диктатуры до последней сцены предвоенного спектакля. Например, строительство днепровской плотины — величайшего воплощения таких спасительных вложений — финансировалось американцами, а возведением руководил один британский концерн (163).