Прага. В качестве благодарственного жеста за устроенный на Урале мятеж 18 октября 1918 года на развалинах Австро-Венгерской империи союзники возродили Богемию, назвав ее Чехословацкой Республикой. Как и следовало ожидать, первой новообразованную республику 15 октября 1919 года признала Франция; вскоре за ней последовали другие страны.
Лондон. В конце войны каждый был готов держать пари за то, что белые наверняка победят красных (64). В январе 1919 года положение красных на карте, висевшей в кабинете Черчилля в Уайтхолле, представлялось отчаянно тяжелым и безнадежным (65).
Париж. В этом же месяце представители великих держав съехались в Версаль на мирную конференцию, перекроившую карту мира после Великой войны. Бросалось в глаза отсутствие России на конференции: действительно, страна, расколотая надвое продолжавшимся противоборством красных и белых, не могла выставить законных представителей на конференцию. Для союзников, однако, настало время склонить чашу весов в пользу своих красных креатур. Действуя против монархистов, союзники выработали сложную тактику разложения белых, прибегнув к нарочитой медлительности и не брезгуя обманом. При этом белые понуждались исчезающими с театра событий союзными подстрекателями к продолжению схваток с намного превосходящими силами красных на огромном, расколотом на несколько участков фронте, удержать который у белых не было ни малейшей надежды.
Первым шагом этой экстравагантной англо-американской уловки стала нарастающая изоляция белых с помощью откровенной дипломатической грубости: из Версаля западные державы с нарочитой надменностью и отчужденностью обратились к своим белым «союзникам» и большевистским рабочим лошадям с предложением встречи в Турции для обсуждения сложившейся ситуации. Находившиеся в Париже и других местах белые почувствовали себя тяжко оскорбленными: таким образом, возмущались они, союзники придают большевикам официальный статус и обращаются с ними как с равной стороной. Красные ответили на версальское предложение согласием, но белые не сочли возможным садиться за стол переговоров с безбожными самозванцами.
Не только белые, но и растерянная таким поворотом дела западная общественность не могла понять, почему ее правительства так медлят с расправой над отвратительными большевиками. Разве красные — это не чума для всего капиталистического западного мира? — вопрошали они.
Традиционно лживые, искушенные в интригах западные политики привели в свое оправдание затасканные предлоги: блокада России, говорили политики, будет проявлением чрезмерной жестокости, а серьезная интервенция потребует отправки в Россию не менее 400 тысяч солдат — это недопустимая роскошь, воскликнул по этому поводу британский премьер Ллойд Джордж, который, подобно своему американскому коллеге, согласился вместо этого на план «ограниченного вмешательства» — таково было кодовое наименование страховочной операции союзников, призванной саботировать усилия белых (67).