– Верно, сегодня вас укоротили, – зашептал Николай. – Вы в престольной сплетен насобирали, разлетелись, губы развесили, а тут полный ремиз. Основной подозреваемый в койке валяется. Приходится с ним за одним столом щи хлебать, разговоры разводить. А ты знаешь, господин полковник, ежели я мигну, в тебя моментом столько пуль засадят, «калашников» задымится.
– Только не пугай! – Гуров махнул рукой. – Ты еще рюмку выпьешь, начнешь Москву приступом брать. Ты меня пальцем тронешь – тебя братва за ноги в центре города повесит. Ты селедку попробуй, на базаре купили, знатный залом попался.
– И с чего ты такой уверенный? – удивился Николай.
– Не я уверенный, а ты не дурак, да и Мефодий у тебя в законе, потому не сам по себе, а под сходкой живет. Она пожестче моих генералов будет. Рассуди, нас сейчас двое, мы живем, водку пьем, никого не трогаем. Допустим, ты взвел курок, выстрелил. Дело, как ты знаешь, на контроле у Самого. Он человек больной и гонористый. Так завтра тут тысячи две омоновцев высадятся. Да не из-за меня. На какого-то полкаша им и опереться-то лень. Ведь Сам велел, на него весь мир смотрит, ждет – то ли расстегнуть кошель, бросить целковый нищей России? Или отвернуться, мол, да перестреляйте все друг друга к чертовой матери, сколько можно вам денег давать, надоело? Так что ты, Николай, не грозиться, а беречь нас должен. ОМОН народ простой, суровый, кого не перестреляет, в околоток запрет. Братва, что спрятаться сумеет, скажет: мол, Акула во всем виноват. Конечно, Россия большая, да свято место пусто не бывает, приедешь в чужой город, там свои рыси да тигры шастают, никто не подвинется, кусок не отдаст. А с Мефодием твоим совсем просто, он же от авторитетов смотрящим в городе поставлен. Ему маляву пришлют, приезжай, база имеется. А какой базар? Город жил плохо, да тихо, а тут омоновцы налетели, кого постреляли, других посадили, даже улицы подмели.
– Господин полковник, вы зачем меня пригласили? – спросил Николай.
– Честно? Мирно перекусить, рюмку выпить, да просьба у меня к тебе имеется, – ответил Гуров. – Ты жену обидел, крутой разговор начал, теперь сердишься.
– Забыли. Позовите Настю, будем сидеть как люди.
– А извинишься перед девушкой, ручку поцелуешь? – улыбнулся Гуров.
– Да я в жизни никому…
– А ты попробуй, ничего страшного, приятно даже. Вот такой я великодушный, – перебил Гуров.
– Слышал я, что вы оперативник классный, но что такой змей хитрый, никто и не обмолвился.
Николай поднялся, постучал в дверь, за которой спряталась Настя, открыл. Стас декламировал: